Школа жизни

Проводив на фронт четырех сыновей, Мария Тимофеевна обрела теперь большую и беспокойную семью, состоявшую главным образом из женщин, детей и стариков. Целыми днями она была на ногах, редко кто видел ее спящей. Когда раздавался сигнал тревоги, Мария Тимофеевна вместе с другими соседками-активистками следила, чтобы никто не оставался на улице, в особенности ребятишки. Если поблизости рвались бомбы, она тотчас организовывала помощь пострадавшим.

В подвале трехэтажного здания на улице Ленина, где комендантом убежища была учительница Островерхова, проживало более двухсот человек. При взрывах здание сильно содрогалось, сыпалась штукатурка. По настоянию Островерховой поставили дополнительные крепления, у входа в убежище положили мешки с землей.

В длинной узкой штольне СевГРЭС поселилось около тысячи человек. Там было еще более надежно: над убежищем возвышалась многометровая толща скалы. Для укрытия населения в районе Центрального базара использовали водосточный коллектор.

Во время сильной стрельбы наших зениток на город градом сыпались осколки снарядов. От них щели не уберегали, было немало ранений. Пришлось над щелями ставить «крыши». Это предохраняло и от непогоды.

Вовсю шла работа на подземных спецкомбинатах. К концу ноября на комбинате № 1 работало уже свыше двух тысяч человек. Там же люди жили, там же питались. Их защищала шестидесятиметровая скала. Сюда не доносился городской шум, рабочие даже не слышали сигналов воздушной тревоги. Об очередном налете они догадывались лишь тогда, когда бомбы попадали в скалу над штольнями.

В Инкерманских штольнях обосновался настоящий рабочий городок. В нескольких огромных гротах располагались цехи спецкомбината № 2, созданного на базе швейной фабрики, обувных и швейных артелей. В цехах шили и чинили обмундирование для бойцов.

По соседству с цехами находились «жилые кварталы». Семье рабочего отводилась площадь от четырех до шести квадратных метров. Этого вполне хватало, чтобы поставить кровать, столик, несколько стульев. Каждая семья устраивала вокруг своей «квартиры» занавеси или фанерные перегородки. Проходы между «квартирами» именовались «улицами». Сначала в шутку давали им то или иное название, а затем это вошло в обиход. Однажды при мне раненная осколком снаряда женщина тихо попросила сандружинниц отнести ее на «Балаклавскую улицу, квартира двенадцать».

В «комнатах» поддерживалась чистота. За этим строго следили. Грязь или даже просто нечистоплотность представляли при такой скученности серьезную опасность.

В отдельных штольнях расположились амбулатория, детские ясли, детский сад, столовая, кино, клуб. Готовилось помещение для школы, которую решили открыть после нового года.

По соседству со спецкомбинатом № 2 находился военный госпиталь. Войдя внутрь, трудно было поверить, что находишься глубоко под землей. Широкие коридоры заливал яркий свет, пол был покрыт войлоком. В часы жарких боев в госпитале работало несколько операционных. Повсюду образцовая чистота. Коллектив госпиталя делал все возможное, чтобы облегчить страдания раненых, вернуть их в строй.

Ухаживать за ранеными бойцами помогали комсомолки, домохозяйки, подростки. Когда из госпиталя в тыл эвакуировали группы раненых, их также сопровождали домохозяйки.

Неподалеку, тоже в глубокой штольне, находился механизированный хлебозавод. Он серьезно выручал севастопольцев, особенно в дни третьего наступления, когда городской хлебозавод и пекарни то и дело выходили из строя.

Возле Морского завода, электростанций, завода «Молот», железнодорожного узла, мехстройзавода не прекращалось строительство новых и расширение существующих штолен и пещер. В них размещалось оборудование, укрывались рабочие, располагались различные организации и учреждения. Подземные помещения можно было встретить повсюду: в центре города, на Корабельной и Северной сторонах, в Инкермане.

Доставались они нелегко. Те, кто поздоровее и покрепче, ломами и кирками долбили скалы, ставили крепления, удаляли отбитую породу. Кто послабее, подносили воду, точили инструмент, готовили пищу, нянчили малышей. Работа продвигалась медленно: за сутки пробивались в скалу на метр — полтора, не более.

В новых условиях общежития возникали и новые формы быта и новые навыки, отличные от прежних. Вначале распорядок жизни складывался стихийно. Затем создали специальную комиссию для организации труда и быта под землей. За работу с детьми, например, была ответственна Надя Краевая. Секретарь Корабельного райкома комсомола Андрей Белан поддерживал связь с Корабельным районом. Комиссия поставила перед горкомом партии и горисполкомом вопрос об открытии дома инвалидов. Такой дом-убежище вскоре был оборудован на Советской улице. Здесь наладили медицинскую помощь, питание, снабжение бельем и одеждой. Позднее, в мае 1942 года, Надя Краевая возглавила эвакуацию всех обитателей дома-убежища инвалидов на Кавказское побережье. Председателем комиссии являлась секретарь Северного райкома партии Евгения Павловна Гырдымова.