Школа жизни

Солдат 1-й роты 46-го саперного батальона Рудольф Шюрман показал: «7 июня наш батальон прибыл под Севастополь, и сразу же 3-я рота была введена в бой. К 11 июня рота была полностью уничтожена советской артиллерией и минометами. Вместо нее послали в бой нас, 1-ю роту. Таким образом, мы, саперы, стали обычными стрелками. Из двенадцати человек моего отделения в живых остался один я».

Пленный утверждал, что и во многих других ротах из ста двадцати солдат осталось по пять — семь человек.

«Когда нас перебросили с Керченского полуострова под Севастополь, настроение было хорошее, — продолжал он. — «Севастополь возьмем в три дня», — уверенно заявляли офицеры. И мы верили, что будет именно так. А вышло, что здесь нашло могилу большинство из нас…»

Пленные свидетельствовали, что командование немецких войск вынуждено бросать в бой все новые и новые резервы: так велики были их потери. Да и сам фельдмаршал Манштейн уже позже в своих воспоминаниях признал, что, «несмотря на эти с трудом завоеванные успехи, судьба наступления в эти дни, казалось, висела на волоске. Еще не было никаких признаков ослабления воли противника к сопротивлению, а силы наших войск заметно уменьшились».

Но положение Севастополя становилось день ото дня тяжелее. Не хватало боеприпасов и вооружения, мало было людей. Связь с Большой землей поддерживалась с невероятными трудностями.

Особенно запомнился день 19 июня. Накануне поздно вечером мы направили обкому партии донесение о том, что вчера сброшено на город свыше двух тысяч бомб, много снарядов. Сообщили, что стараемся восстанавливать предприятия, электросеть, связь, водопровод, расчищать дороги, продолжаем эвакуацию. Направили на фронт двести пятьдесят шесть боевых дружинников, готовим еще четыреста. Просим принять меры к отгрузке необходимого. Наш запас муки — на пятнадцать дней, других продуктов нет.

В тот же вечер стало известно, что экипаж крейсера «Красный Крым» — того самого крейсера, который севастопольцы готовили к плаванию, — за проявленную отвагу в боях с немецкими захватчиками, за стойкость и мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава удостоен звания гвардейского экипажа. От всей души поздравили мы героев-моряков и их славного командира капитана 1-го ранга Александра Илларионовича Зубкова.

Рано утром меня срочно вызвали в штаб МПВО. Нужно было немедленно организовать расчистку улиц, так как завалы мешали движению машин, перевозящих боеприпасы, раненых, продовольствие. На расчистку направили команды МПВО и бойцов боевых дружин.

С самого рассвета на город беспрерывно налетали бомбардировщики, дождем сыпались фугасные и зажигательные бомбы, авиационные гранаты, бомбы замедленного действия. Город с воздуха поливали воспламеняющейся жидкостью. Все кругом горело и рушилось.

— Такого еще не было, — заметил начальник штаба МПВО капитан Малый.

— Что это значит? Они словно с цепи сорвались, — позвонил я генерал-майору Моргунову.

— Могу объяснить, — ответил он. — До годовщины нападения на нашу страну осталось два дня. Вот они и жмут, чтобы преподнести своему фюреру подарок: Севастополь…

Посоветовавшись, мы решили в этот день разослать по городу письмо-обращение к жителям. Только я собрался писать, как раздался грохот. Потух свет, прекратила работу вентиляция. Оказалось, у самого входа на КП взорвалась большая бомба. Вход был засыпан.

— Связь с городом, с вышками, с командованием потеряна, — доложил Малый.

— Надо быстро приступать к восстановлению, а пока используйте связных! — распорядился Ефремов. — В город пробираться через запасной выход.

Я попросил товарищей из штаба МПВО через связных сообщить райкомам, в штабы, на предприятия и в боевые дружины, что на КП все в порядке. Ефремов вместе с работниками штаба и бойцами команд МПВО включился в работу по ликвидации завала. Его трудно было от этого удержать. А я сел за письмо.

Едва рассеялась пыль, как к месту завала прибыли монтеры комсомольцы Буйлов и Рябенко. Они быстро расчистили щель и протянули катушку с телефонным кабелем. Но тут же раздались новые взрывы. Монтеров сшибло с ног взрывной волной, но они продолжали работу. Вскоре связь была восстановлена. Мужественным комсомольцам командование МПВО объявило благодарность и вручило подарки.

Письмо-обращение было готово. Городской комитет обороны потребовал от всех коммунистов находиться в состоянии боевой готовности… Повысить бдительность… «Все должно быть подчинено исключительно обороне города».

Не успели мы разослать это письмо, как на КП поступило сообщение: группа немецких автоматчиков проникла на Северную электростанцию. Но бойцы боевой дружины во главе с секретарем парторганизации Андрющенко выбили врага с территории станции.

Кстати, несколько слов об Андрющенко. Ему, уже немолодому по возрасту и партийному стажу коммунисту, работавшему кочегаром, было дано партийное задание в дни обороны особенно не выделяться, а если гитлеровским войскам удастся ворваться в Севастополь, немедленно уходить в подполье и организовать людей на борьбу с врагом.

После тщательного инструктажа я спросил его: