Школа жизни. Честная книга: любовь — друзья — учителя — жесть

Школа школой, а после уроков я по-прежнему проводила время на улице в обществе подружек из соседних дворов, двух девочек-тезок – двух Фатимат – и еще нескольких кабардинских друзей. Мне как раз в это время купили фильмоскоп и кучу диафильмов к нему. Фильмоскоп был не из тех, что проецируют изображение на экран (стену или простыню). Диафильмы в нем надо было рассматривать, поднеся окуляр к самому глазу, закрыв второй глаз – как в микроскопе. Диафильмы были цветные и, как я теперь понимаю, выполненные хорошими художниками: «Руслан и Людмила» в двух сериях-пленках, «Генерал Топтыгин» по стихотворению Некрасова, японская сказка «Желтый аист», сказка «Маша и медведь», еще какие-то… С появлением фильмоскопа мой рейтинг среди кабардинских друзей значительно повысился. Они просили разрешения заглянуть в окуляр, а я важничала, устанавливала очередь и наблюдала за порядком в ней.

Другой любимой игрушкой был калейдоскоп. Вообще-то он был не второй, а самой что ни на есть первой, самой любимой игрушкой, лучшим развлечением. Калейдоскоп был чудом, непонятным и влекущим своей тайной. Орнаменты, возникавшие в трубке при малейшем ее повороте, были один прекраснее другого, цвета их – насыщенные, яркие на просвет, ликующие. Думаю, отсюда и пошла моя любовь к витражам. Будь моя воля, я бы на каждом шагу располагала витражи: в домах, магазинах, детских садах, школах, учреждениях. Это ведь лучшее средство от уныния, скуки, усталости и депрессии.

Говорят, что больше всего мы причиняем боли тем, кого больше всего любим. Это верно и в отношении вещей. Может быть, о боли говорить в этом случае нельзя, но о неприятности, которые мы причиняем любимым вещам, думаю, можно. Любимые книги – всегда самые потрепанные, любимая одежда – наиболее заношенная. А моему калейдоскопу вообще не повезло. Я долго боролась между желанием разгадать его тайну и стремлением сберечь спрятанную в нем красоту, чтобы наслаждаться ею и дальше. Любознательность одержала победу: я разобрала это чудо чудное! А когда разобрала, расплакалась: внутри оказались два стеклянных кружка, три узкие, длинные полоски зеркала и кучка жалких разноцветных мелких стеклышек. И все! Никакой тайны, никакой жар-птицы. Собрать калейдоскоп снова так, как было, не удавалось. Что-то в нем сместилось, зеркальные полоски не держались, стеклянное донышко выпадало. Так что калейдоскопа больше не было.

И только через пять лет мне снова купили калейдоскоп. Тогда мы жили в Евпатории, я училась в пятом классе, но узоры в калейдоскопе рассматривала с не меньшим восхищением, чем в семилетнем возрасте, и могла этим заниматься бесконечно…

Галина Щекина Чтобы не позорила

В школе всегда много чего случалось. Я была очкариком с одним заклеенным очком. Меня жестоко дразнили. Первое воспоминание – мокрые цветы и гладкий глянец крашеных парт. Все, все новое. Запах свежего ремонта с тех пор означал счастье. Место, где прошло мое школьное детство, – г. Эртиль Воронежской области. Наша семья: мама, папа, моя сестра Люся и я – жила там около десяти лет.

Эртильская средняя школа № 2 располагалась в двух зданиях – старая школа и новая школа. В новой, щитовой, изогнутой буквой «Г», учились старшие классы, в старом оштукатуренном домике учились младшие классы. Сейчас-то школа – большая и кирпичная, но я запомнила ту, старую. В ней в каждом классе стояли печки, пальто висели на вешалках тоже в каждом классе. Учиться было тепло, даже жарко, и вешалка мало-помалу обрастала кофтами, свитерами. Учиться было просто – дома я часами корпела над уроками и чаще других получала пятерки. Дома мне внушали, что списывать нельзя – «надейся на себя!». «И другим списывать не давай». Я и не давала. Однажды за это упрямство мне наложили в парту тухлых яиц. Я только портфель туда – как оно и потекло мне всё на колени. Пришлось бежать домой… Вообще, с учебой у меня не было проблем, они были в другом – в отношениях.

Было так хорошо после улицы зайти и прижаться к горячей печке. Старая школа часто снилась мне, потому что напоминала дом. В этой уютной старой школе случилась со мною первая беда. По весне ближе к праздникам третий класс приняли в пионеры. Меня распирала гордость – как же, мне повязали красный галстук в числе первых. И первые дни я ходила в нем и в школе, и дома, не хотела снимать. Меня приняли в пионеры, я дала клятву: «Перед лицом своих товарищей торжественно обещаю…». Почувствовала себя частью чего-то большого и важного. Когда повторяла шепотом клятву, я едва сдерживала слезы.

И вот приходят завуч и главная пионервожатая. Объявили, что нужно выбрать пионеров для караула возле памятника погибшим воинам. Спросили у нашей учительницы, кто учится хорошо. Та некоторых перечислила и почти сразу назвала мою фамилию – Есипова Галя. Все названные встали. «Вот Галя хорошо учится, на пять».