Школяры

Такие разговоры возникли далеко неслучайно. Школяров в очередной раз вызывали в военкомат на приписную комиссию. Теперь все они примерно знали, в каких войсках им предстоит служить. В военкомате их спрашивали об этом, но потом, в большинстве случаев, распределяли совсем не туда, куда просились призывники. Да это и было понятно. Просились-то, в основном, куда? В героические войска, что-нибудь типа пограничных или десантных. А в остальных кто должен служить? Вот и получалось, что вопросы, задаваемые в военкомате, были, скорее всего, для видимости, для успокоения будущих защитников Родины.

– Тебя куда приписали? – подскочил к вышедшему из кабинета Юрке Серёжка Персидин.

– В подводный флот. Говорят, с моей комплекцией это самое подходящее. А тебя куда?

– Да никуда. Списали меня вчистую из-за зрения. Врач сказал, что восстановить его – вероятность очень мала.

– Ну, ничего, не переживай.

– А я и не переживаю. Это ты теперь переживай. Во флоте-то служат на год дольше.

– Ну и пусть, мне как-то всё равно…

На Новогоднем бал-маскараде кипело веселье. В центре спортивного зала стояла красавица ёлка, украшенная игрушками, бусами, гирляндами… Громко играла музыка, и наши школяры-десятиклассники на правах хозяев бала кружились парами в ритмах вальса, танго и более современной музыки, дать точное определение которой было весьма затруднительно. Тут же толкалась и «молодёжь». Всем было хорошо и весело, а это было самое главное.

Юрка, как обычно, «дежурил» на пластинках, когда к нему подошла девушка в костюме цыганки и в маске. Он не сразу узнал ту, из-за которой провёл немало бессонных ночей.

– Можно вас на танец пригласить? – бойко спросила девушка.

Юрка оторопел и стоял, не зная, что ответить и как себя вести.

– Да я… – начал он невнятно, – я и танцевать-то не умею…

– Ничего, научим.

Девушка подхватила его под руку и вывела к танцующим.

– Так, эту руку клади на мою талию, – начала командовать девушка. – Да смелее, чего ты. А во вторую руку возьми мою. Ой, какие у тебя руки горячие… Теперь в такт музыки немного раскачивайся, делай мелкие шаги и, не спеша, поворачивайся вместе со мной. Вот, видишь, всё получается.

И, действительно, танец получался сам собой, не требуя никакой большой тренировки. Нужно было только из ритма не выпадать.

– А тебя как зовут? – неожиданно спросила девушка.

– Юрка, то есть Юрий.

– А меня Людмила. Я заметила, ты давно за мной наблюдаешь. Понравилась, что ли?

Юрка почувствовал, что сгорает от стыда. Этот неожиданный танец… А теперь ещё такие вопросы.

– Ну, ты чего молчишь? Хочешь, будем дружить?

Юрка неопределённо мотнул головой. И тут закончилась музыка.

– Мне, это, пластинку надо поменять… Давай ещё потанцуем потом.

– Давай, – рассмеялась девушка. – И поговорим. Мы ведь так интересно беседовали!..

Людмила-цыганочка упорхнула к подружкам-одноклассницам и что-то оживлённо начала им рассказывать.

«Ну, вот, сейчас наплетёт про меня, Бог знает, что», – подумал Юрка, меняя пластинку и искоса поглядывая на девчонок.

Но ни потанцевать, ни поговорить Юрке и Людмиле в этот вечер так больше и не удалось. Юрка, как обычно, стеснялся подойти первым, а Людмила… Цыганочка на этом балу определённо пользовалась повышенным спросом и практически не пропустила ни одного танца. Когда же бал закончился, Юрке нужно было помочь учителю убрать аппаратуру, а Людмила упорхнула домой, влекомая своими подружками.

Дома Юрка достал чистую тетрадь и крупно написал на обложке: «Мой дневник». Затем он открыл тетрадь, немного подумал и написал: «30 декабря 1971 года. Сегодня в школе был новогодний вечер. Все танцевали и веселились. А ко мне сама подошла Люда и пригласила танцевать. Мы разговаривали. Познакомились. Хотя я давно уже знаю о ней всё. Хотел проводить её домой, но не успел. Она убежала с подружками. А жаль». Юрка подумал ещё немного и закрыл свой дневник. Запись эта оказалась в нём единственной, больше к дневнику Юрка не притрагивался никогда.

Много лет спустя он нашёл эту тетрадь на чердаке, прочитал написанное и с грустной улыбкой бросил её вместе с другими школьными тетрадями в печь, подумав при этом: «Не получилось… А жаль…».

* * *

Стоял конец февраля, и крепкие уральские морозы остались уже где-то там, позади. Всё чаще школяры открывали на переменах окна в кабинете химии и грелись на подоконниках в солнечных лучах. Учиться оставалось три месяца.

По расписанию очередным уроком должен был быть английский язык. Вовка Протченко высунулся в открытое окно и украдкой курил. Подошёл Коля Отливан.

– А слабо в окно выпрыгнуть?

Вовка глянул вниз. Наметённые за зиму сугробы ещё не успели подтаять и осесть, представляя собой пышную перину.

– Почему слабо? Запросто.

И, не говоря больше ни слова, он встал на подоконник и прыгнул вниз.

– Я тоже хочу! – подскочил Лёшка Черемных.

– Пацаны! Айда все в окно. Наталья придёт, а нас нет.

Как ни странно, долго уговаривать никого не пришлось. Через пару минут в классе остались только девчонки да Витя Воловиков, который не решился прыгнуть из-за своей внушительной комплекции.