Школьные дни Иисуса

На второй встрече класса Мартина рассказывает далее о жанре делового письма – в особенности письма-заявки.

– Письмо-заявку можно мыслить себе как акт соблазнения, – говорит она. – В нем мы представляем себя в самом выгодном свете. «Вот кто я такой, – говорим мы, – разве не привлекателен? Наймите меня – и я буду ваш». – По классу пробегает волна веселья. – Но, разумеется, наше письмо должно быть в то же время деловым. Должно быть равновесие. Чтобы составить хорошее письмо-заявление, необходимо определенное мастерство – мастерство самопредставления. Сегодня мы поработаем над этим мастерством – постараемся им овладеть и сделать своим.

Мартина его интригует: такая молодая, а уже такая уверенная в себе.

В середине занятия есть десятиминутный перерыв. Пока студенты выплывают в коридор или в уборную, Мартина читает их домашние работы. Когда все собираются, она раздает их ученикам. На его листке она написала: «Хорошее разбиение на абзацы. Необычное содержание».

Их второе задание – написать письмо-заявление на «работу мечты, работу, которую вы больше всего хотели бы получить», по словам Мартины.

– Не забывайте представлять себя привлекательно, – добавляет она. – Сделайте себя желанным.

«Estimado señor Director, – пишет он. – Я откликаюсь на объявление в сегодняшней «Звезде» о поиске кандидатов на должность музейного хранителя. Пусть у меня и нет опыта в этой сфере, я располагаю несколькими качествами, которые делают меня желанным кандидатом. Во-первых, я зрелый и надежный человек. Во-вторых, я люблю или по крайней мере уважаю искусство, в том числе и визуальное. В-третьих, ожидания у меня невысокие. Если меня назначат на должность хранителя, я не пожелаю на следующий же день продвижения до старшего хранителя и уж тем более директора».

Он делит написанный фрагмент прозы на пять коротких абзацев.

«Не могу по чести утверждать, – добавляет он, – что работа музейного хранителя – моя мечта. Однако я достиг определенной кризисной точки в жизни. «Ты обязан измениться», – сказал я себе. Но как измениться? Возможно, объявление, на которое упал мой взгляд, – знак для меня лично, знак с небес. «Следуй за мной», – сказала «Звезда». И я следую, а моя заявка и есть это следование».

Таков у него шестой абзац.

Он вручает письмо Мартине, все шесть абзацев. В перерыве не уходит из класса, остается за партой, исподтишка подглядывает, как она читает, наблюдает за быстрыми решительными движениями ее авторучки. Замечает, когда она добирается до его письма: его она читает дольше, нахмурившись. Взглядывает на него и видит, что он на нее смотрит.

В конце перерыва возвращает студентам написанное. На его работе помечено: «Пожалуйста, останьтесь после занятия».

После занятия он ждет, пока все остальные разойдутся.

– Симон, я прочла ваша задание с интересом, – говорит она. – Вы хорошо пишете. Однако не уверена, самый ли это подходящий для вас курс. Может, вам будет уютнее на курсе творческого письма? Еще не поздно сменить, между прочим.

– Если вы сообщаете мне, что я должен уйти с вашего курса, я уйду, – отвечает он. – Но свой стиль я творческим не считаю. На мой взгляд, это такой же стиль, каким люди ведут дневники. Ведение дневника – не творческое дело. Это разновидность эпистолярного жанра. Человек пишет письма сам себе. Впрочем, я понимаю, о чем вы. Мне тут не место. Я более не буду тратить ваше время. Спасибо. – Он вынимает из сумки методичку. – Позвольте вернуть.

– Не обижайтесь, – говорит она. – Не уходите. Не бросайте курс. Я буду и дальше читать ваши домашние работы. Но читать я их буду в точности так же, как и работы других студентов: как учитель – письма, а не доверительное лицо. Принимаете такие условия?

– Да, – говорит он. – Спасибо. Я ценю вашу доброту.

В третьем задании их просят описать предыдущую работу и составить резюме своих образовательных навыков.

«Я служил чернорабочим, – пишет он. – Ныне я зарабатываю себе на жизнь, раскладывая листовки по почтовым ящикам. Всё оттого, что я уж не так силен, как прежде. Вдобавок к недостатку физической силы мне не хватает страсти. Таково, по крайней мере, мнение Дмитрия, человека, о котором я писал ранее, человека страсти. Однажды вечером страсть Дмитрия перекипела через край до такой степени, что он убил свою любовницу. Что до меня, я не имею желания никого убивать – и уж, во всяком случае, того, кого я мог бы любить. Дмитрий смеется, когда я так говорю, – когда говорю, что никогда не убил бы того, кого люблю. Согласно Дмитрию, где-то в глубине любой из нас алчет убить того, кого любит. Любой из нас желает убить возлюбленного, однако лишь немногие избранные души имеют смелость воплотить свое желание.