Шлейф сандала

Он проследовал с похитителями до самого места, где меня держали, и увидел организатора преступления. Прошка сразу же побежал обратно, что естественно заняло намного больше времени. Пробрался в дом князя через балкон и поведал ему все, что приключилось.

- Я ведь ни на шаг от его сиятельства не отставал! – Прохор забрался на стул с ногами и обвел гордым взглядом всех собравшихся за столом. – Как ниточка за иголочкой! Князюшка к парикмахеру ворвался, схватил его за ногу и давай по паркетам таскать! Фить туда! Фить сюда! Шмыг-шмыг, да под дых! А тот глаза выпучил спросонья, не поймет в чем дело! Сиятельство к-а-а-ак гаркнул, будто труба иерихонская загудела: «Где моя невеста, шаврик проклятый?! Дубина стоеросовая!». Туточки Жюль и опудехался... Желта вода краником пошла…

- Какой же ты фантазер, Прохор! - смеясь, пожурил его Давид. – Но без тебя мы бы так быстро не спасли Елену Федоровну. Посему я хочу подарить тебе кое-что.

- Мне?! А что? – у мальчишки загорелись глаза, но потом он быстро добавил: - Только я ведь не за подарки за Еленочкой Федоровной приглядываю! Это от доброты душевной, сострадательности и оттого, что люблю ее пущи жизни! А что за подарок?

- Увидишь скоро, - загадочно пообещал князь. – Обещаю, он тебе понравится.

- Так, а что стало с Жюлем? – спросил дядюшка и Никита Мартынович тоже закивал, поддерживая его.

- Правда, что с этим охальником? Неужто все с рук сошло?

- Со Жлобиным вместе прохлаждается, - ответил Давид. – Мы его по дороге в участок завезли. Я завтра туда наведаюсь.

Разошлись мы перед рассветом, потому что нужно было хоть немного поспать перед свадьбой Минодоры.

Утро началось с веселой суматохи. Сначала мы нарядили детей, а потом занялись собой. Прохор боялся пошевелиться, важно восседая на стуле. Он был в новом костюме, вымыт и причесан, напоминая председателя ЖЭКа перед собранием. Машутка в красивом платье тоже старалась не двигаться и постоянно поглядывала на себя в зеркало, поправляя тугие локоны. Танюшка в кружевном чепчике естественно ничего не понимала, но и ей нравилась эта суматоха, за которой она наблюдала лежа в коляске. С ней и Наташей дома осталась Прасковья, у которой еще болели ноги.

Пришло время отправляться в церковь. Артемий послал к Минодоре Эмилия. Как шафер, он должен был известить ее о том, что жених прибыл в храм. Ему вручили букет из померанцевых цветов и мирты, и он отбыл, улыбаясь так, словно это ему предстояло жениться. Да мы все окунулись в атмосферу праздника, чувствуя его торжественность, отзывающуюся в самых глубинах души!

Венчание Минодоры было для меня самым трогательным событием за последнее время. Подруга выглядела очень нежно в свадебном платье. Ее глаза блестели от волнения, рука, сжимающая свечу, слегка подрагивала, и это казалось, таким прекрасным… Артемий же скрывал свои чувства, стараясь держаться, как и подобает мужчине. Лишь нежный взгляд выдавал, что он переживает за Дору.

Но переживал не только Артемий, а вся наша большая семья. Волнение могло сыграть с ней плохую шутку. Тем более девушка находилась в положении.

Вопреки всем опасениям церемония прошла отлично и вскоре мы поздравляли молодых под звон церковных колоколов. Минодора обрела счастье, став супругой замечательного человека.

Домой процессия возвращалась под веселые песни да шутливые пожелания, которые выкрикивали прохожие. Слуги сыпали перед свадебным поездом цветы, испускающие горький осенний аромат и у меня на душе было светло как никогда.

Из церкви новобрачных встречала Степанида Пантелеймоновна с иконой, так как отца у Минодоры, увы, не было. Она благословила их, а потом, передав икону слуге, взяла у Фени хлеб-соль. Молодые поклонились матушке и по очереди трижды поцеловали. На ее каменном лице ни разу не появилась улыбка, а в глазах даже капельки радости за дочь не промелькнуло. Было такое ощущение, будто она пришла на отпевание. Не хватало лишь черного чепца в знак траура.

- Ворона старая, - прошептал Прошка, опасливо поглядывая снизу на Степаниду Пантелеймоновну. – Ажно боязно! Отвернешься, а она тебя в темечко клюнет!

- Нельзя так говорить! – шикнула я на него. – Некрасиво это!

- А Васильевну с таким лицом благословлять красиво? – не унимался Прохор. – Она воначки какая красавица у нас! Глаз не отвесть! Я сегодня в церкви слышал как Павлушка Колодников матушке своей жалился! Мол, жаль, что он сам на Дорке не женился. Похорошела, говорит, страсть! Павлушка даже согласен был и водовку терпеть! Это он о чем, а Еленочка Федоровна?

- Да кто ж его знает, - пожала я плечами, вспоминая историю с пьяной Минодорой. Мои губы растянулись в улыбке. – Напридумывал себе что-то, Павлуша этот.

- Я тоже так подумал, - кивнул Прошка. – Васильевна разве припивает у нас? Незамечена.

Моя улыбка стала шире. Сегодня меня ждал насыщенный день. Особенно в плане перлов Прохора. Но это как раз и было одно из удовольствий.

Глава 110

Глава 110