Шлейф

Два раза посетили они Третьяковскую галерею. «Многие картины были, как старые знакомые, прежде виданные им на открытках, в журналах и альбомах». Самое сильное впечатление получил он от картин «Убийство Грозным сына», «Христос в пустыне», «Отправление на казнь боярыни Морозовой», «Меньшиков в ссылке в Березове», «Казнь стрельцов». Еще от картин Левитана.

«Но разве сравниться Третьяковке с музеем Александра III, где собраны скульптурные чудеса? Темы для осмотра были: Египет и Эллада».

Их разбили на две группы. Федя попал в Элладу. Особенно запомнились ему фигура дискобола, копия с Венеры Милосской, Афина Паллада, Аполлон и Давид Микеланджело. Взглянув одним глазком на бестелесный Египет, он не пожалел, что был во второй группе.

Оттуда они пошли в Кремль.

«Перво-наперво перешли с Каменного моста, что у храма Христа Спасителя на Волхонке, на другой берег Москвы-реки. Начинали с того угла, где Неглинная, заключенная в трубу, впадала в Москву».

Внутрь Кремля их не пустили, что огорчило, но зато прямо у его стены был устроен привал с песнями.

«Собралась куча любопытных зевак-москвичей. Разнокалиберная публика! На ней лежит какой-то особенный отпечаток. Мало серых шинелей, нет совершенно жоржиков, много ребятишек, которыми в жаркий день запружена река. А по утрам на Плющихе их будил голос татар, собиравших всякую ветошь.

На кладбище Новодевичьего монастыря видели могилы русских знаменитостей и свежую, простенькую могилу Кропоткина. Осматривали Василия Блаженного, причем изнутри. Очень понравился. Потом пошли по Китай-городу, видели церкви, дом Морозова, Университет. Но многое так и осталось неосмотренным».

При всяком конце целесообразно подводить итоги.

Если говорить о приятных сердцу воспоминаниях, он бы отметил познавательные экскурсии и постановку «Снегурочки». Терзания и волнения оправдали себя. Успех был. Счастливые актеры благодарили постановщика. «Только теперь все поняли, ради чего он изводил их, заставляя по десять раз повторять выходы и движения. Материала так много, что махнешь рукой».

РККА, ОДВФ и Ленинский уголок

«Прощай, любезный Федор Петрович, авось встретимся в другом месте», — писал он в дневнике по пути в Видонь.

Поначалу он помогал отцу в сельхозартели, а с осени 1923 года до призыва в РКК учительствовал в сельской школе.

Навыки были. Проходил педпрактику в училище, например, давал урок по вырезыванию в начальной школе. Тема: «Подводное царство». Он ужасно боялся, что с ним стрясется лихоманка, — такое бывает от перевозбуждения. Посему вел урок, намеренно храня самообладание. Комиссия изволила оценить его деятельность как теплохладную. А с деревенской ребятней все получалось, никакой трепки нервов.

В 1924 году Федор Петров, дабы вывести беспартийную прослойку на ленинский путь, — Ленина уже нет в живых, но путь начертан, — создал комсомольскую ячейку и стал руководителем первого опыта комсомола в деревне. Участвовал он и в конференции призывников. Только явились на нее не призывники, а дяди с бородами из Сущевского сельсовета. Мужики все еще боялись войны, но еще пуще войны боялись налогов. На кого набавили — драли горло, кому уменьшили — молчали. Все еще непросто привести бедноту к осознанию великих задач.

Осенью 1924 года, через девять месяцев после смерти Ленина, Федора Петрова призвали в ряды РККА. С той поры и до самой пенсии он прослужил в ее рядах. В 1946 году длинное название «Рабоче-крестьянская Красная армия», которым мало кто пользовался в разговорной речи, было сокращено для удобства до «Советской армии». Но на зарплате Федора Петровича это никак не отразилось. Он нес свою службу.

Сперва в Ленинграде как солдат-красноармеец 5-го воздухоплавательного отряда, потом, с конца 1925-го по начало 1926-го, в Красногвардейске, где отряд переформировался в 1-й воздухоплавательный дивизион ЛВО.

«Длинный состав товарных вагонов извивался по лесу. Двери вагонов были открыты.

В поезде ехали молодые красноармейцы.

Пополнение в Красную армию.

Их было очень много, и все они были очень молоды.

Поезд ехал. С песнями, со звоном гитар и балалаек, с раскатистыми переливами гармошек. Колеса стучали в такт ритму».

Так, по писаному, не ведая о том, что судьба сведет его с автором вышеприведенного текста Львом Канторовичем, ехал красноармеец Федор Петров на пожизненную службу.

Армия изменила и образ мысли, и слог его письма.

«1924 года 17 октября. Красноармеец. Ночь. Казарма. Корпусный аэродром. Один. Полушубок. ОДВФ. Партия отправилась. Закрываю дверь. Лезу в окно. Еду в Смоленск. Немножко скучно. Желтый сундук».

ОДВФ. Общество друзей воздушного флота. Тут все понятно.

С полушубком неясно. В служебной книжке красноармейца Ф.П. Петрова за 1924–1925 годы в разделе «Экипировка» значится: «Шинель 1; Сук. рубаха 1; Сук. шаровары 1; Шлем зимний 1; Кирзовые 1; Сук. портянки 1; Рубашки 3; Кальсоны 2; Ботинки 1; Обмотки 1; Тюф., навол. 1; Подуш. навол. нижн. 1; Подуш. навол. 1; Одеяло 1; Простыни 2».