Шляпа императора. Сатирическая история человечества в 100 новеллах

Древний грек Эзоп ухитрялся писать так, что читатель глазами видел одно, а головой понимал совсем другое. Так родились басни. Древний жанр подхватил революционный поэт Ефим Придворов. Свои басни он подписывал «Демьян Бедный». Между прочим, квартира у него была в Кремле, и в комнатах кое-какое мебелишко тоже было.

— Ефим Лакеевич Придворов, — сказал про него Есенин.

С мебелью у Есенина было тоже все в порядке, но никакими псевдонимами он не прикрывался.

Нет я не кенар, я поэт,
И не чета каким-то там Демьянам.
Пускай порою я бываю пьяным,
Но есть во мне прозрений дивных свет,

— писал он.

От непереносимой тяготы жизни Есенин вскрыл себе вены. Демьяна же не брало ничто. Когда в заднем кремлевском дворике комендант Мальков расстреливал из пистолета эсерку Каплан, он приказал на всякий случай завести моторы двух грузовиков. На шум вышел Бедный.

— Что тут происходит? — спросил любимец муз.

— Кончаю тут одну, — ответил комендант.

— Аа-а… — Бедный зевнул и пошел досыпать.

Впрочем, и на него нашлась проруха. Великий вождь народов

Иосиф Сталин покровительствовал искусству. Иногда он приглашал Демьяна зайти, по-простому разделить стол. Однажды они сидели и ели землянику. Было это в тридцатые годы. Демьян хвалил.

Вернувшись домой, он не удержался и похвастался своему приятелю Презенту:

— Только что у Иосифа Виссарионовича земляничку ели. До чего сладкая! Пальчики оближешь!

Презент тут же сочинил донос: «Д. Б. говорит, что в то время, когда вся страна голодает, Сталин обжирается земляникой».

— Вот сукин сын! — возмутился вождь. — Что он там сейчас пишет? Пьесу «Богатыри»? Смешать с землей.

Пьесу раскритиковали. Демьяна из Кремля выселили.

Ему бы вообще помолчать…

82. Владимир Маяковский

Всякий талант противоречив. Владимир Маяковский, несомненно, был талантлив, виртуозно владел стихом. Особенно он любил метафоры и иносказания.

— «Мне и рубля не накопили строчки», — сказал после того, как привез из Парижа автомашину «рено».

— «Я хочу быть понят своей страной», — писал, прося разрешение выступить на закрытом активе Московской парторганизации с чтением поэмы «150000000». Партактив выслушал его и отметил в резолюции: «Поэма, несмотря на отдельные недостатки, может быть использована в агитационной работе».

Впрочем, метафоры и прочие штучки-дрючки порой чередовались у него с довольно откровенными высказываниями. Так, после второй поездки во Францию, где он встретился с Татой Яковлевой, у него вырвалось:

— «Я хотел бы жить и умереть в Париже…»

Больше загранвизы ему не дали.

— Ничего не знаем, — сказали в окошечке.

— «И жизнь хороша, и жить хорошо…» — вспомнил он, заряжая пистолет. — Ах да, надо оформить…

Ваше слово, товарищ маузер!

«Товарищ Правительство, — написал в завещании. — Позаботься о моей семье. Моя семья — это мать, сестра Людмила, Лиля Брик и Вероника Полонская…»

И нажал курок.

Главный советский писатель и читатель

— Какая большая семья! — удивились в Кремле.

— Я не семья! — всполошилась Полонская. — Я замужем! «Был и остается лучшим, талантливейшим поэтом эпохи»,—

наложил на письме Лили Брик резолюцию вождь. А выше в углу начертал: «Товарищу Ежову».

Это чтобы никто не вздумал сомневаться, что лучший и талантливейший. И чтобы было кому проследить: не возражают ли писатели?

С теми, кто возражал, беседовали…

83. Пасынок

Знаменитый французский писатель Ромен Роллан был женат на русской. Ее фамилия была Кудашева, и у нее в России остался сын.

Пасынок и сыграл неважную роль в судьбе автора «Жана Кристофа».

Сперва все шло хорошо. С сыном удавалось видеться. Он даже раз или два приезжал к родителям. Они жили в Швейцарии, в пансионате. На горах голубой снег, шезлонги с теплыми одеялами на балконах. Сюда же прислуга выносила чашечки с горячим какао.

— Так будет всегда, — расчувствовавшись, говорила мать. Она помешивала ложечкой сладкую жидкость, пила мелкими глотками и не забывала подставлять лицо зимнему солнцу. — Папа напишет еще один роман, ты окончишь в Москве школу. Учти, тебе особенно понадобятся в жизни иностранные языки!

Ромен Роллан приезжал в Москву и своими глазами видел, как по улицам в праздники маршируют с кумачовыми плакатами сотни тысяч людей.

Как-то, вернувшись в Париж, он прочитал в одной газетенке письмо. Оно было подписано «группа русских писателей» и в нем говорилось, что «звон казенных бокалов с шампанским, которым угощали в России иностранных писателей, заглушил лязг цепей, надетых на нашу литературу и весь русский народ!».

— Откуда они это взяли? — возмутился Ромен. — Я сам был, сам видел, все кричат «Ура!». Шампанского я не пью. Разве что чуть-чуть…

Ромен Роллан видел жизнь в СССР своими глазами

И он написал ответ: клевета, в России ликование. Мир идет вперед. Митинги, выставки, о чем речь, мон ами?