Шляпс!

Колонки актового зала взвизгнули гитарным грохотом, и над рядами зазвучал страшный голос, завывавший:

— Ужас и моральный террор!
Ужас и моральный террор!
Ужас и моральный террор!
Ужас и моральный террор!

Школьники с первого по третий класс запрыгали на месте и зааплодировали. С четвертого по пятый — засмеялись. Учителя, как по команде, обернулись на Анну Степановну, которая поднялась со стула и смотрела то на сцену, но на людей из РОНО. Но особенно оживились отцы актеров. Они уже не жалели, что пришли на спектакль.

Неразбериха продолжалась не более десяти секунд, пока подлетевший на всех парах к магнитофону папа не вырубил кассету.

— Уфф, — выдохнул папа.

— Мы случайно, — сказал Миша.

— Он случайно, — сказал Сережа.

— Ничего, нормально, — махнул рукой папа. — Могла попасться и другая песня.

Папа вытащил кассету, перевернул и включил перемотку. Когда кассета домоталась, папа совершенно машинально нажал на пуск. Видимо, сработала мышечная память, полученная в молодости. Заиграла вступительная увертюра. Папа увидел, как Митрофан обогнул декорацию и вышел к зрителям.

— Ну начали так начали, — сказал папа. Он огляделся: — Ну и где этот Костик?

Этот Костик и Соня сидели на полу в пяти метрах от папы под прикрытием пианино. Соня распекала Костика.

— Видишь, что ты натворил?

— Еще есть время!

— Ты издеваешься? Еще и меня втянул!

— Ну откуда я мог знать, что Денис настолько… Денис!

— Надо всё остановить, пока не поздно.

Но было уже поздно. Музыкальное вступление закончилось, и они услышали бодрый голос Митрофана:

— Какое хорошее полено! А вырежу-ка я из тебя куклу…

Первые пять минут Инна и Денис посвятили обсуждению, какой Костик все-таки придурок. Удивительно, как легко вести непринужденный разговор с девочкой, которая тебе нравится, когда у вас есть какой-нибудь общий знакомый придурок!

Затем они перемыли косточки продюсеру. Денис в лицах изобразил свои скетчи. Инна смеялась. И Денис был рад, что его творения не понравились телевизионщику. Оказалось, разговаривать с Инной совсем не страшно.

— И что мы будем делать? — спросила Инна.

— В смысле?

— Ну у нас же через несколько минут спектакль!

— А! Точно!

И они оба рассмеялись.

На самом деле Денис совсем расслабился еще и потому, что почти сразу нашел выход из передряги. Прут решетки, к которому их приковал Костик, не был приварен к нижней железяке. Стоило им опустить руки к самому полу, и они бы вырвались на свободу. Поэтому Денис закрыл носком ноги место, где решетка прилегала неплотно.

— А я тебе вчера звонил по скайпу. Хотел наши сцены порепетировать, — сказал Денис.

— Да? И что, не дозвонился?

— Дозвонился! Я на бабушку твою попал и что-то сдрейфил, — Денис засмеялся.

— Из-за этой бабушки со мной никто не дружит. Но я ее, конечно, все равно люблю! — добавила Инна.

— А можно я тебе сегодня после школы позвоню?

— Давай! А как ты узнал мой номер в скайпе?

— Ну, так… Случайно увидел в журнале у Вити. Там же про всех у него записано.

— Увидел и случайно запомнил? Ну ты даешь! У меня же там цифры на конце, я их сама не могу запомнить.

— Ну я случайно их и не запоминал. Я их случайно записал.

— Спасибо. Приятно, — Инна улыбнулась. — А стихи ты тоже пишешь?

— Иногда.

— Класс! А дашь почитать?

— Ага!

— Придурок Костик так, наверно, и не придет… О! У меня есть заколка! Ты можешь открыть ею наручники?

— Не знаю.

Но уже через минуту он знал, что не может. Инна приуныла. Денис понял, что пришло время действовать.

— Мне кажется, тут штырь слабый. Мы его сейчас выбьем! — и он с размаху стукнул кроссовком по пруту. — Ну вот! Я же говорил.

— Какой ты сильный, — сказала Инна.

Есть ли более прекрасные слова, которые мужчина может услышать от женщины? Ну в общем-то есть, но Денису пока было достаточно этих.

Денис с Инной побежали в актовый зал. Через два шага они взялись за руки. Просто так было удобнее бежать.

— Научу куклу говорить смешные слова, петь и танцевать, — во второй раз произнес Митрофан, стругая полено, и опять не дождался ответного писка Буратино.

Митрофан снова провел по обернутому обоями огнетушителю обломком линейки.

— Научу куклу говорить, петь и танцевать. И… И плавать еще научу, — сымпровизировал Митрофан. — И… И… И в спортивную секцию на карате отдам.

Полено не отзывалось.

Митрофан так энергично заработал линейкой, что с огнетушителя слетела бумага и обнажился его красный бок. Митрофан ловко поймал в воздухе оторвавшийся кусок обоев. Но этой секундной потери хватки оказалось достаточно, чтобы огнетушитель скатился с колен и бухнулся о сцену.

Огнетушитель залихватски свистнул, кашлянул белым облаком и затих. Митрофан потрогал бывшее полено носком. Огнетушитель икнул. Митрофан убрал ногу. В зале раздались смешки. Тут огнетушитель выстрелил пенной струей и к восторгу зрителей заметался по сцене, прыская во все стороны.