SHlyapka_Igor_Ne_prosto_rasskazy_Litmir_club_886611_original_9e72a

Закат. Яркий до невозможности и медленно угасающий розовым теплом. День уползает по граниту к вершине Испанской лестницы. Странно, что когда-то ей и не снилось то величие, которое она теперь медленно опускает к пьедесталу изящной лодочки Бернини, утонувшей в лужице воды…

Краски меркнут, а небо, в ожидании первых звезд, благоволит прекрасной погоде. Таксисты не врут. Два ряда оранжевых огней вдоль Via Sistina  понесли благую весть к Santa Maria Maggiore .

Теперь ночь.

 ТИШИНА  

Если относиться к ней серьёзно, то сразу можно отличить одну от другой. Да-да, она всегда разная. И не зависит от национальных особенностей, местных традиций, привычек и вкусов. Вот уж какой покажется именно тебе, такая на самом деле и есть. Только, порой, отыскать её не просто. Притаится, спрячется и молчит. Пуглива до ужаса. Чуть пошевелись не так — ищи-свищи. Но я, все же, пытаюсь.

Одну, совершенно очаровательную, встретил, помнится, на белоснежном Монмартре. Странно только, что она скрывалась не под сводами нефов, не в приделе или за алтарём, а прямо в книге.

Успел в церковь к утренней службе, устроился на лавке и слушал, как местный музыкант «разогревает» орган. Он исполнял отрывки мелодий, выгоняя из пустоты металлических труб одиночество ночной прохлады. Инструмент, поскрипывал, выдыхал букеты низких и высоких нот, и голос его просыпался с каждым новым звуком, крепчал и становился ярче.

Скоро зал наполнился людьми и рядом присела крохотная японка, с огромной фотокамерой и книгой. Первую она положила под ноги, а вторую открыла и стала читать. Книжка была размером не больше самой девушки и обёрнута в таинственную угольно-черную обложку. Я невольно покосился на страницы и с удивлением (!) обнаружил там ровные столбики иероглифов. Если честно, вообще никогда не мог осознать вереницу графических картинок. А девушка читала. Читала с увлечением.

И я почувствовал, как бы выразиться… недоумение. Вот тут-то мне и явилась впервые тишина особого рода  — из другого, совершенно чужого мира. Я ещё раз поглядел в книгу, чтобы полюбоваться. Она. Тишина полного непонимания. О, чертовка была необычайно хороша. Ни малейшего проблеска, ни движения, ничего. И никакого испуга. Как будто переполнена уверенностью, что мне до неё не достать. Для человека, умеющего читать на японском, в книге жили образы, звуки, события. Для меня — абсолютная тишина. Размером с полное ничто. Во всяком случае, не больше, чем содержание цифры под именем «ноль».

Я был ошарашен. И мне понравилось это чувство. Различая оттенки в музыке, плавно лившейся меж колонн, зная особенности архитектурной пластики, чувствуя настрой пришедших на мессу людей и вспоминая, как бывал тут раньше, я ничего, абсолютно ничего не ощущал поглядывая на страницы этой маленькой, черной книги. Там притаилось полное безмолвие. А японка продолжала читать. Я повернулся и, кивнув, с извинением спросил:

— О чём это?

— Стихи, — улыбнулась она. — О любви.

 НЕЛЕПИЦА  

В то давнее время, с которого миновал целый час, я был далеко не молод — трёх лет отроду. Возраст, сами понимаете, не шуточный — обхохочешься. И вот, решил отправиться в деревню по соседству — два дома три сосны. А путь не близкий — минута лесом, сутки поездом и трое самолётом.

Стал собираться. Честь по чести закрутил кончики усов в колечки, снял шляпу, штаны и ботинки. И лямку через плечо перекинул. Сначала через одно, потом через другое, а после и через третье… На все пуговицы застёгиваю… А их — тысяча. Три дня старался. Но через мгновение был готов.

Иду. А рюкзак-то тяжёлый, как пушинка. Устал его тащить. Надел на плечи, присел отдохнуть. Но присел не на полянке, не на скамейке, а прямо в поезд. Дай, думаю, прокачусь! Нынче поезда, как вольные птицы, летают глубоко. Нырнул паровоз в тоннель и очутился в облаках. А небо кругом голубое-голубое, как сажа в печи. Красота. Глянешь, и смех разбирает. Еду.

Но долго ли, коротко ли, а миновал год. Солнце за горизонт, дело к завтраку. Пора и честь знать. Дёрнул я за узду: вагон закукарекал словно кот и мигом остановился. И станция — та самая деревня.

Я в дверь — никак. В окно — нет. Пока ехал, вырос большой — с ноготок. Не пролезть. Что делать?

Побежал к начальнику станции. За угол по прямой вокруг аптеки. Тем временем и зима кончилась, холода наступили. Прибежал, кричу: «Выручай! Из поезда выйти никак не могу. Исхудал. Слишком большой вырос».

А кузнец не растерялся и говорит: «Помню, как-то раз…» Не успел он промолчать и — ух, ты! — подарил мне подкову. Я как надел — помолодел на три года. И стало мне восемь. А в таком возрасте — какие заботы?! Прыг в щёлку, вон из поезда и поскакал по дорожке на одной ножке. Знай себе греби веслом, да горе-печаль завязывай узлом.

Поплутал в трёх соснах, но деревню не нашёл. Ведь её никогда и не было. Зато был я, рассказчик-дурак, что плетёт сказки за пятак. Вы читайте, да не скучайте.

 МОЯ ЛЮБОВЬ  

 Не посвящается никому