Шмордонские игры (СИ)

Покоев в Железном дворце хватало с избытком. Тем более для Главного Министра. Но Филер предпочитал работать в подвале (сказывался опыт, полученный в разведке). Может, сказывался совсем не опыт, а кое-что другое, но это кое-что имело непосредственное отношение к личным качествам барона, и потому он обычно заседал в апартаментах, расположенных в четвертом нижнем уровне Железного Дворца. Глубже его кабинета были еще шесть этажей, но они использовались совсем не для административных целей, а, скорее, для уголовных, пытательных и других человекомучительских действий, которые всегда имеют место в любом дворце Вселенной.

Филер, сидя в удобном кожаном кресле, медленно вертел в руках бронзовую розу и ждал важного посетителя, размышляя о последних событиях. Вдруг его мозг пронзила неудобная мысль, которая звучала так: «Где присяга?» Барон встрепенулся и вспомнил, как он сам приносил присягу сначала Шмору Двенадцатому, а потом Шмору Тринадцатому, объявленному ныне узурпатором благодаря его же, Филера, усилиям. Шмору Четырнадцатому никто до сих пор присяги не принес!

Филер, вскочив на ноги, забегал по кабинету, роняя стулья. Он на ходу осознал, что в перипетиях переворота посмел выронить из памяти такую важную вещь. А как насчет коронации? Филер также вспомнил, что предлагал Шморенышу короноваться немедленно, но тот нашел массу отговорок, деятельно участвуя во всех дворцовых перестановках.

Барон, успокоившись, вновь уселся в кресло и принялся детально раскладывать по полочкам свои ошибки.

Выходило, что с коронацией надо было торопиться в первую очередь. Коронованный государь — законная личность. А некоронованный — бес знает кто, как его ни назови: императором или пропистором!

Насчет присяги дело обстояло еще хуже. Дворянство должно давать клятву в верности. И оно это делало на протяжении многих веков. Теперь же возникла ситуация, в которой это самое дворянство, занимающее все руководящие посты в империи, оставалось верным Шмору Тринадцатому. Пусть по этическим соображениям, но от этого легче не становилось…

Филер вспомнил о лорде Надолбе и подумал о том, что погорячился, предлагая вернуть ему должность. Командующий Звездным флотом был человеком старой закваски, и его чувство долга напрямую связывалось с присягой, честью и прочей дворянской идеалистической лабудо́й. И даже то, что он был репрессирован прежним императором, никак не освобождало бывшего адмирала от присяги в верности; тем более, что Надолб был человеком самокритичным и принял изгнание как должное, уверенный в своей виновности.

Филер отложил бронзовую розу в сторону, притянул к себе блокнот и записал на завтра следующее: «Срочно заняться присягой новому императору. Послать приказ лорду Надолбу. Пусть присягнет сам и приведет к присяге подчиненных ему людей».

В дверь несильно стукнули. Филер, отложив блокнот в сторону, холодным голосом произнес:

— Войдите.

Дверь распахнулась, и в кабинет шагнули двое: банкир Крокозябл-старший и дон Крендель. Первый был одет как шут: на голове косынка, тело в засаленном халате, а ноги шлепали домашними потертыми тапочками. Плюс — руки банкира были скованы наручниками.

Крендель же — как всегда — выглядел безукоризненно. Его майорский мундир блестел аксельбантами, пуговицами, медалями и прочими атрибутами успешной военной карьеры. Рот Кренделя кривился в насмешливой ухмылке, в отличие от лица Крокозябла, которое было полно мертвенной бесчувственности и лишь глаза, шныряющие по всем углам кабинета, выдавали паническую работу мозга опального банкира.

Филер, убрав с губ улыбку, строго взглянул на дона Кренделя и спросил:

— Почему вы не с новым императором? Ваша должность сейчас — секретарь Его Императорского Величества.

— Вы же сами приказали доставить этого господина к вам, — удивленно задрав брови вверх, ответил Крендель, не переставая улыбаться.

— У вас что, людей в подчинении нет? Зачем самому заниматься? — спросил Филер.

— Мои люди — просто люди, — ответил Крендель. — Столь важное поручение я решил выполнить сам. Чтобы ничего не напутать.

— И потому вы столь уважаемого человека приволокли в наручниках?

Глаза Крокозябла, беспорядочно метавшиеся по стенкам подвального кабинета, тут же остановились на Филере и приняли осмысленное выражение.

— Был приказ доставить его, — пояснил дон Крендель, продолжая улыбаться. — А банкир валялся в постели и вставать не собирался. Приняв во внимание количество вынесенной из его покоев грязной посуды (а там, господин Главный Министр, были тарелки из-под шашлыка и недоеденный бисквитный торт), я пришел к выводу, что доставляемое мною лицо — чистой воды симулянт, скрывающийся от справедливой руки закона. Ибо ни один больной не сможет за один прием сожрать столько, сколько сожрал банкир. Значит — он не больной. А если не больной — тогда преступник. Ведь его не было на заседании Государственного Совета, созванного императором! А это, заметьте — преступление. Вот я ему и надел наручники!

— И еще дал пинка под зад! — наябедничал Крокозябл, уже пришедший в себя.

— Это правда? — удивился Филер.