«Шоа» во Львове

Один раз нашу захватывающую игру среди зеленых кустов прервало неожиданное появление кладбищенского сторожа. Он повел себя совсем не так, как обычно ведут себя в подобных случаях охранники. Он грубо не выгнал нас, не пугал наказанием, не ругал, а молча тщательно присмотрелся ко мне, позже внимательно присматривался к напуганному Збишеку Батога и наконец наидольше остановился на третьем участнике игры — Йосале Валахе. На двух девочек, которые были с нами, внимания не обратил.

Сторож поинтересовался родителями Йосале и обратился к нему мягким, спокойным тоном учителя, как я понял, о том, что тут еврейское кладбище и еврейскому мальчику не к лицу бегать по могилам предков. «Их нельзя топтать», — объяснил он. Пристыженный Йосале опустил голову. Сторож вкрадчиво спросил, как мы проникаем на территорию кладбища. Йосале показал. На этом его короткая нотация озорникам закончилась, хотя обращался он только к одному Йосале. Как незаметно появился, так же, чуть ли не на цыпочках, сторож потихоньку направился вдоль еврейской больницы в направлении кладбищенских ворот. А после той встречи наша игра как-то сама собой прекратилась. Больше мы никогда группой не собирались на еврейском кладбище. Впрочем, наш секретный незаметный лаз в тот же день надежно замуровали.

Эта история вынудила меня задуматься, почему евреи узнают один другого с первого взгляда, как это было с Йосале и, как я часто наблюдал, в других случаях. Ответ лежал на поверхности. Состоял он в том, что как народ семитского происхождения, евреи, чтобы там не говорили, заметно отличаются внешностью от славян, в частности от украинцев и поляков. И это обстоятельство, малозаметное в повседневной, нормальной жизни, во времена Шоа приобрело грозное и негативное судьбоносное значение. Не документы, а черты лица выдавали людей еврейского происхождения.

В этом контексте стоит отметить, что описывая кровавые львовские события, еврейские авторы часто жалуются на опасную распознавательную наблюдательность детей, а это не раз приводило к трагическим последствиям. В отличие от взрослых, которые воспринимают незнакомого человека, прислушиваясь, главным образом, к его беседе, детей не интересует малопонятный смысл разговора, зато они тщательно следят за самой манерой поведения собеседника, за мелкими деталями его внешнего вида. Как бы кто не маскировался, обмануть юных «исследователей» нелегко. Узнать семитские черты лица им удавалось так же, как бежать сверху — быстро и точно. А удержать тайну детям, известно, не просто. Дети большие правдолюбцы и могут ненароком кого-то выдать. Так что еврейские авторы тут имеют резон. Однако очевидно, что не дети были главной опасностью для тех, кто, спасаясь от смерти, маскировал свое еврейское происхождение. К этой теме мы еще вернемся.

16

Семья Шнэебаумов поселилась в нашем доме за несколько месяцев перед вспышкой мировой войны. Для них Львов должен был стать кратковременным, транзитным этапом на пути из родной Волыни к заморской Америке. Приход к власти Гитлера смешал еврейским эмигрантам все карты. Морские порты балтийского побережья в Германии для евреев закрылись и заокеанский маршрут вынужденно переместился на Черное море, в румынский порт Констанцу. А город Львов расположен недалеко от румынской границы (тогда граница проходила еще ближе: Черновцы были в составе Румынии). В 1939 году остатки разбитых частей польской армии, во главе со своим маршалом Ридз-Сьмигли, убегали от немцев и большевиков именно через Галицию в Румынию, а оттуда — во Францию.

Глава семьи Бернард Шнэебаум, местечковий еврей, по профессии сапожник, человек наблюдательный и рассудительный, как-то рассказал моему папе о том, что вынудило его собраться в далекое заморское путешествие. Обрисовав притеснение поляками волынских украинцев, а заодно и волынских евреев, Шнэербаум сделал такой прозрачный вывод: Польшу ожидает или революция, или война. Устоять такое искусственно слепленное, разнородное государство более не в силах. Надо отсюда убегать.

С таким прогнозом относительно Польши согласился бы тогда большинство украинцев. Насильственно слепленное, с военной и дипломатической помощью Антанты, сборище разноэтнических земель (украинских, белорусских, немецких, литовских), какой была постверсальская Польша, наполовину состоявшая из неполяков, не могла избежать внутренних раздоров, как и не могла привлечь воинственных притязаний Германии и России. Агрессивное нападение империалистических соседей на внутренне хилую, неустойчивою Польшу становилось неизбежным.