«Шоа» во Львове

Старший по возрасту поляк расспрашивал солдат, легко ли им было взять Львов, но они ничего не понимали. На польском языке этот вопрос звучал: «Чи латво вам было»…. Никто не понимал. Наконец какой-то немец, выучив, наверно, из немецкого разговорника несколько русских фраз, ответил ему:

— Латвия уже наша.

И так повторялось несколько раз. Поляк спрашивает: «Чи латво было?», а немец отвечает: «Латвия уже наша». Понять один другого они не могли!

Мы с Йосале с врожденным ребяческим интересом к военным и воинскому снаряжению рассматривали немецкое оружие. Присматривались к необыкновенным автоматам, к пулеметам в «кожухах» с дырками. Немецкие солдаты вместо примитивных «котелков», имели, как и польские, походные судки из двух частей: одна для жидкого блюда, другая — для густого. Мы рассматривали добротную немецкую обувь, усиленную металлическими шипами. Удивительным был удобный военный ранец, покрытый сверху от дождя рыжей лохматой телячьей шкурой. Видели, что солдатское обмундирование продумано до мелочей. Но наиболее нас, как и многих остальных, поразил солдатский ремень. На его пряжке выделялась претензионная надпись: «Gott mit uns». Действительно, Господь Бог не мог быть вместе с врагами рода человеческого.

25

В прошлом столетии Галиция пережила частую смену власти. В 1914 году вспыхнула Первая мировая война. На Галицию тогда надвинулись российские полчища, которые прогнали австрийскую администрацию и установили свою. В 1915 году австрийским войскам удалось отвоевать Галицию и восстановить свое господство. В 1918 году украинцы переняли у австрийцев власть, провозгласивши Западноукраинскую Народную Республику (ЗУНР). В 1919 году вследствие ожесточенной войны поляки оккупировали Галицию и установили свои порядки. В 1939 году Красная армия с немецким Вермахтом разгромили Польшу, заняла западноукраинские земли и провозгласила тут советскую власть. Таким образом, только за четверть столетия (1914–1939 гг.) политический режим и администрация в корне менялись в Галиции пять раз.

При каждой смене власти возникали проблемы и с военнопленными, и с политическими заключенными. Не обходилось и без чрезмерных репрессий и жестокостей. Но в основном они решались придерживаясь европейских гуманных основ. Военнопленных через определенное время отпускали по домам, а политзаключенные со сменой режима выходили на свободу. Так, например, в сентябре 1939 года в польских тюрьмах отбывали пожизненное заключение краевой руководитель ОУН Степан Бандера и его товарищи, а также другие известные украинские политические деятели. С развалом Польши все они вышли из тюрем живыми и невредимыми.

Шестая перемена власти в Галиции, в июне 1941 года, началась с неслыханных зверств и засвидетельствовала, что наступила разбойничья эра в истории края. Из рассказов Владека Желязного и приголубленных Вестой Выйсман женщин-беглянок жители нашего дома имели достаточное представление, что можно ожидать в Бригидках. После отступления Красной армии об этом узнал весь Львов. К местам заключения бросились родственники и знакомые арестованных, а также часть городской публики, которая не пропускает зрелищ.

Не удержались и мы. Отец пошел в тюрьму на Лонцького, надеясь узнать там судьбу знакомых заключенных, а я с мамой — в близлежащую тюрьму на улицу Яховича. Широкие металлические ворота малых Бригидок на Яховича были на четверть приоткрыты. Поэтому можно было свободно пройти в обычно закрытый тюремный двор. Возле ворот прислонилось несколько телег с пустыми гробами. Это приехали родственники забрать изувеченные тела своих близких.

Переступив порог тюремного двора, мы сразу остановились. Ощущался противный трупный запах. Под стеной тюрьмы — ряды почерневших, распухших тел расстрелянных. Какие-то бородатые мужчины, шатаясь под тяжестью, выносили на носилках из подвала все новые трупы и укладывали их рядом. Небольшие группки заплаканных женщин, прижимая к лицу носовые платки, внимательно рассматривали погибших, пытаясь узнать своих. Тут же во дворе стояло несколько военных немцев, а возле них крутились гражданские молодчики с сине-желтыми повязками. Немцы что-то покрикивали и приказывали. Один немец в противогазе, с большим красным крестом на белой повязке то заходил, то выходил из помещения. Мы немного постояли, а когда вынесли очередные носилки, от которых пахнуло исключительно сильной трупной вонью, ушли оттуда. Зрелище было, как говорят, не для людей со слабыми нервами.