Шок и трепет

Ваня Коновалов из ТВС со своими ребятами недавно переехали из совершенно разбитого «Эль-Мансура», где они пережили все самые страшные бомбардировки и где не осталось ни одного целого стекла. Но и тут они поселились на 14-м этаже. Снаряд попал в соседний номер. Опять повезло.

Я восхищаюсь смелостью Вани и его ребят. Вообще российские телевизионщики вели себя достойно. Мне приятно было работать рядом с такими ребятами, как Саша Минаков, Рома Бабаян, Женя Эрлих, Сережа Холошевский и Антон Степаненко. Я не знаю, что они там передавали, какую картинку, но вели себя профессионально, достойно и смело.

Но самый бесстрашный журналист — это Юра Козырев. Он никогда ничего не боится (в его «цифровой» организм, наверное, просто не заложена эта программа) и всегда втягивает меня в самые ужасные ситуации.

Больше всех боялся я сам и в конце концов понял, что я наслаждаюсь своим страхом, получаю от него мазохистское наслаждение. Когда я понял это и мне стало стыдно, я перестал бояться и сразу ощутил пустоту и усталость, которые всегда приходят туда, где кончается адреналин. Мой запас адреналина кончился сегодня с расстрелом Тараса.

Но надо еще немного продержаться. Еще не факт, что война кончается сегодня. Еще не факт.

Из гостиницы сбежали все гэбэшники, все майндеры и стукачи. Американцы вот-вот будут здесь. С улиц даже на нашем берегу исчезли все военные и солдаты партии.

Возле мечети в районе Кадамия из укрытия торчит пулемет с полным боезапасом, а рядом никого нет. А ведь здесь была самая большая застава партийцев. Они все исчезли. Я чувствую страшное напряжение у Ахмеда, но мы продолжаем ехать по городу. Где-то недалеко падает бомба. Где-то стреляют, но мы не видим где. Мы уже не видим ни одного солдата.

Мимо нас на улице Эль-Саадун на высокой скорости проносится машина, в которой человек пять или шесть в военной форме. У машины на полном ходу открывается заднее боковое окно, и на тротуар с лязгом и звоном приземляется автомат Калашникова, правда без магазина. Откуда ни возьмись появившийся мальчишка на велосипеде быстро подхватывает оружие и исчезает с ним в подворотне.

Там же, возле магазина электроники, окна которого закрыты железными ставнями, сидит безработный Хусейн Саад с палкой в руке. Хозяин магазина пообещал ему хорошую плату и попросил подежурить у магазина пару дней, чтобы не разграбили. «А они все убежали, — улыбается Хусейн и показывает рукой на север. — Все — и солдаты, и партия — бросили оружие и убежали. Конец войне. Теперь здесь будет Америка».

Мохаммед Эль-Султани, 34 года, бизнесмен: «Все солдаты сбежали. Они не хотят воевать. У них у всех большие семьи. Если они останутся, их возьмут в плен. Для них война закончилась».

Вечером на операционном столе умирает оператор испанского телевидения, раненный во время обстрела гостиницы.

В последние два-три дня под компанию обмена старых аккредитаций на новые чиновники Министерства информации усиленно собирали все возможные платежи с журналистов. Говорят, что собрали около 200 тысяч долларов. Так вот неподкупный и аскетичный, великий и ужасный Удэй Эль-Тай исчез со всей этой суммой (и с моей шпионской цифровой камерой, размером с зажигалку, которой я так и не сделал ни одного кадра).

Вечером исчез и мой переводчик Ахмед. Все-таки не вынес напряжения и спрятался где-нибудь или пытается пробраться на север, к семье. В любом случае со мной он не попрощался. Просто исчез. В гостинице не осталось ни одного человека из министерства.

Я решаюсь на отчаянный шаг. Еду с водителем в район Карада по пустынным улицам, туда, где живет Яссин, прекрасный переводчик, с которым я не мог раньше работать, так как он никогда не был осведомителем пресс-центра.

Яссин — самый лучший переводчик, которого я знаю в Багдаде. Он улыбается, выглядывает за ворота дома, оглядывает пустынную улицу. «А что, министерства больше нет?» — спрашивает он. «Нет, — говорю я. — «Садись в машину. Поехали работать. Пришло твое время».

Мы еще раз проезжаем по городу. Под мостом спрятано абсолютно целое зенитное орудие. Его расчет сбежал. Нигде не видно ни одного солдата, ни одного полицейского. Над городом висит черный дым. Спорадическая стрельба продолжается на западном берегу. На окраинах слышны разрывы бомб и ракет. На нашем берегу на улицах ни единой души. Город вымер.

Сомнений нет. Завтра американцы будут здесь. Ночевать буду у Юры. Надо держаться вместе. Так безопаснее. Страшных бородачей с томиками Корана в руках, которых так боялись журналисты, в гостинице больше не видно. Может быть, они уже сидят в подвале и соединяют провода взрывного механизма?

Кажется, будто целая вечность отделяет меня от сегодняшнего утра, когда я последний раз видел министра информации Саида Эль-Сахафа.

Утром, перед тем как исчезнуть, похоже, что навсегда, Сахаф сказал: «Американцы должны сдаться или сгореть заживо в своих танках».

9 апреля

«Наши» в городе. Вот уж не думал, что когда-нибудь буду встречать американцев как освободителей.