Шокирующая архитектура

Роковой фигурой в отношениях Браманте и Микеланджело выступил только что занявший престол папа Юлий II, очень амбициозный понтифик, властный, воинственный и очень честолюбивый. Казалось, его интересы были далеки от изящных искусств, но в начале XVI века в Италии, чтобы остаться в памяти потомков на века, надо было проявить себя в качестве создателя, или покровителя, уникального шедевра в любом из трех искусств – архитектуре, скульптуре или живописи. Папа Юлий II не стал выбирать, он инициировал три масштабных проекта, создание которых принесло ему, как и авторам, бессмертие и благодарность потомков. Первым получил заказ Микеланджело, это было грандиозное надгробие, величественное сооружение, которое окружали 40 мраморных статуй библейских персонажей. Этот беспрецедентный ансамбль был полон аллегорий и глубоких смыслов, он создавал образ мира с фигурой идеального человека – Моисея – в центре. Такой размах мог осуществить только Буонарроти, величие замысла настолько вдохновило мастера, что он с головой ушел в работу, начав с добычи дорогого каррарского мрамора.

Собор Святого Петра

Вид на план Браманте и купол Микеланджело

Увидев, насколько папа увлечен возведением своей гробницы, на которую уходило огромное количество людских и финансовых ресурсов, Браманте забеспокоился, он начал убеждать Юлия II, что для такого произведения базилика Святого Петра, где по традиции должны были разместить надгробие, слишком мала. Нужен новый более достойный собор, и хорошо бы приступить к его созданию уже сейчас. Необходимо отметить, что древнюю базилику Браманте обновлял уже несколько лет, но новые обстоятельства придали смелости его амбициям, и он решил убедить папу, что необходим совершенно новый храм, архитектором которого выступит сам Браманте. Так Донато решил хотя бы к старости стать богатым, ну и знаменитым, конечно, тоже. Как выяснилось, убеждать Браманте умел лучше Микеланджело, и папа объявил о начале строительства нового кафедрального собора.

Некоторое время оба проекта сосуществовали, и оба мастера воодушевленно работали над своими шедеврами. Но когда строительство собора дошло до стадии, потребовавшей всех папских ресурсов, Браманте стал плести сложную интригу по манипулированию сознанием папы, убеждая его в том, что сооружение гробницы при жизни – очень дурной знак, который может сказаться на здоровье его святейшества. В результате после двух лет работы папа вызвал к себе Микеланджело и объявил ему о прекращении работ над скульптурами гробницы. Сказать, что скульптор был в гневе – не сказать ничего, он был просто в отчаянии, гробница стала его трагедией и незаживающей раной на всю жизнь. Когда он понял, кто стоит за папским решением, он стал обвинять Браманте в воровстве, громко объявляя о том, что главный архитектор потому и стремится к масштабным работам, чтобы побольше украсть. И как полагают многие исследователи – так оно и было.

Чтобы отомстить за обвинения флорентийского мастера, Донато уговорил Юлия II вернуть сбежавшего в гневе Микеланджело в Ватикан и поручить ему росписи потолка Сикстинской капеллы. Это был поистине «иезуитский» план: во-первых, за росписи этих сводов никто не брался по причине сложности задачи, огромная площадь на 20-метровой высоте требовали либо очень большой команды, либо многих лет жизни. Во-вторых, Микеланджело не занимался живописью, а фресками тем более, он не владел техникой, он не любил краски, а поскольку отказать папе он не сможет, то этот потолок станет для него полным фиаско, и путь в Рим строптивцу будет заказан.

А что получилось в результате, знает весь мир: Микеланджело, преодолевая себя, справился со сложнейшей задачей в одиночку за четыре года и создал одно из самых известных произведений в мировом искусстве. И благодарить за это он должен был, как ни странно, своего соперника Донато Браманте, причем дважды. Первый раз за то, что прервались работы над гробницей, как считают эксперты, этот проект в полном объеме был в принципе не осуществим, на это ушла бы вся долгая жизнь Микеланджело. А второй раз за то, что смог не только создать, но и завершить не менее грандиозную картину мира, но только в живописи.