Читаем Шоколад полностью

Поклащам глава в отговор на притеснението му. Има малко личице с фини черти. Той е от онези хора, които разделят всяка бисквитка на две и запазват половината за по-късно.

— Струва ми се, че и двамата трябва да се грижите по-добре за себе си.

Гийом почесва Чарли зад ухото. Кучето има апатичен вид, изобщо не проявява интерес към съдържанието на поставения до него пакет с месо.

— Ще се оправим. — Усмивката блясва едновременно с лъжата му. — Наистина. — Допива чашата си chocolat espresso. — Беше превъзходно — казва както винаги. — Моите поздравления, мадам Роше.

Отдавна съм се отказала да настоявам да ме нарича Виан. Чувството му за благоприличие не го позволява. Оставя парите на бара, наглася старата си филцова шапка и отваря вратата. Чарли се надига и се затътря след господаря си, леко наведен на една страна. Почти моментално след като вратата се затваря зад тях, виждам как Гийом се спира и вдига Чарли на ръце.

По обед влиза друг посетител. Разпознавам я веднага въпреки безформеното мъжко палто, което е навлякла. Умното, набраздено като зимна ябълка лице, скрито под черна сламена шапка, дългите черни поли и тежките ботуши.

— Мадам Воазен! Каза, че ще минеш някой път, и ето те тук! Нека ти предложа нещо за пиене. — От единия до другия край на магазина се плъзват будни погледи на разбирач. Усещам как поглъща всичко. Очите й се спират на изработеното от Анук меню.

chocolat chaud 10 F

chocolat espresso 15 F

chococcino 12 F

mocha 12 F

Кимва одобрително.

— Толкова години минаха, откакто не съм виждала подобно нещо — отронва. — Почти бях забравила, че съществуват такива местенца. — Гласът й кипи от енергия, в движенията й се усеща мощ, нехарактерна за годините й. Устните й имат същата насмешлива извивка като на майка ми. — Някога обожавах шоколада.

Докато й наливам висока чаша мока и добавям няколко капки kahlua32 в пяната, тя оглежда високите столове с известно подозрение.

— Нали не си мислиш, че ще се изкатеря чак дотам?

Засмивам се.

— Ако знаех, че ще дойдеш, щях да купя специална стълба. Почакай. — Влизам в кухнята и донасям оранжевия фотьойл на Поату. — Пробвай тук.

Арманд сяда тежко и поема чашата с две ръце. Изглежда нетърпелива като дете, очите й блестят, лицето й излъчва възхищение.

— Ммм. — Това е повече от висока оценка. Почти благоговение. — Мммммм. — Опитва със затворени очи. Удоволствието й почти ме плаши.

— Ето това е нещо истинско, нали? — Замълча за миг, присвила замислено проницателните си очи. — Има сметана, и… канела, струва ми се, и… какво друго? Tia Maria?33.

— Топло.

— Забраненият плод винаги е по-вкусен — оповестява Арманд и доволно избърсва полепналата по устните си пяна. — Но това — лакома глътка — е по-добро от всичко, което мога да си спомня, дори от детството. Сигурно съдържа десет хиляди калории. Повече.

— Защо да трябва да е забранено? — Не мога да сдържа любопитството си. Мъничка и топчеста като яребица, тя изобщо не ми прилича на вечно загрижената за фигурата си дъщеря.

— О, докторите — махва с ръка Арманд. — Нали ги знаеш. Какво ли не приказват. — Спира, за да отпие нова глътка през сламката. — О, толкова е хубаво. Хубаво. Каро от години се опитва да ме натика в приют. Хич не й се нрави да й се мотая наблизо. Не обича да й се напомня откъде произхожда. — Залп от смях. — Болна съм била. Не можела да се грижи за мен. Праща ми оня нещастник доктора да ми казва кво можело и кво не можело да ям. Да си рече човек, че искат да живея вечно.

Усмихвам се.

— Сигурна съм, че Каролин много те обича.

Арманд ме стрелва с подигравателен поглед.

— О, нима си сигурна! — Залива ме с вълна от неприличен кикот. — Не на мене тия, малката. Знаеш прекрасно, че дъщеря ми не обича никого другиго освен себе си. Не съм глупачка. — Пауза, после присвива умните си, предизвикателни очи срещу мен. — Мен ме интересува момчето.

— Момчето ли?

— Люк, така се казва. Внукът ми. Ще стане на четиринайсет през април. Може да си го мяркала по площада.

Спомням си го смътно — безцветен, твърде изряден в изгладените си платнени панталони и сако от туид, хладни сиви очи под провиснал перчем. Кимам.

— Писах го за свой наследник — продължава Арманд. — Половин милион франка. За временно попечителство до осемнайсетия му рожден ден. — Свива рамене: — Не се срещаме — добавя кратко. — Каро не дава.

— Виждала съм ги заедно.

Сега вече си спомням: момчето е подхванало майка си подръка, докато отиват към църквата. Единствен той от всички деца в Ланскене не си е купувал лакомства от La Praline, макар да ми се струва, че съм го засичала да поглежда към витрината веднъж-дваж.

— За последно дойде да ме види, когато беше на десет. — Гласът на Арманд стана необичайно монотонен. — За него това сигурно са сто години. — Допи си шоколада и шумно върна чашата на плота. — Спомням си, че беше на рождения му ден. Подарих му книга със стихотворения на Рембо. Беше много… мил. — В гласа й се усещаше горчивина. — След това, разбира се, съм го виждала няколко пъти на улицата. Не мога да се оплача.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Зулейха открывает глаза
Зулейха открывает глаза

Гузель Яхина родилась и выросла в Казани, окончила факультет иностранных языков, учится на сценарном факультете Московской школы кино. Публиковалась в журналах «Нева», «Сибирские огни», «Октябрь».Роман «Зулейха открывает глаза» начинается зимой 1930 года в глухой татарской деревне. Крестьянку Зулейху вместе с сотнями других переселенцев отправляют в вагоне-теплушке по извечному каторжному маршруту в Сибирь.Дремучие крестьяне и ленинградские интеллигенты, деклассированный элемент и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши – все встретятся на берегах Ангары, ежедневно отстаивая у тайги и безжалостного государства свое право на жизнь.Всем раскулаченным и переселенным посвящается.

Гузель Шамилевна Яхина

Современная русская и зарубежная проза
Уроки счастья
Уроки счастья

В тридцать семь от жизни не ждешь никаких сюрпризов, привыкаешь относиться ко всему с долей здорового цинизма и обзаводишься кучей холостяцких привычек. Работа в школе не предполагает широкого круга знакомств, а подружки все давно вышли замуж, и на первом месте у них муж и дети. Вот и я уже смирилась с тем, что на личной жизни можно поставить крест, ведь мужчинам интереснее молодые и стройные, а не умные и осторожные женщины. Но его величество случай плевать хотел на мои убеждения и все повернул по-своему, и внезапно в моей размеренной и устоявшейся жизни появились два программиста, имеющие свои взгляды на то, как надо ухаживать за женщиной. И что на первом месте у них будет совсем не работа и собственный эгоизм.

Кира Стрельникова , Некто Лукас

Современная русская и зарубежная проза / Самиздат, сетевая литература / Любовно-фантастические романы / Романы
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее