Шоколадная лавка в Париже

О чем я еще забыла, так это о своих обещаниях. Едва увидев инвалидное кресло Клэр, я сразу поняла: путь предстоит еще более трудный, чем я предполагала. До чего же оно здоровенное!

– Да, все понимаю, – вздохнула Клэр. – Сама его терпеть не могу.

– Просто…

Клэр сидела на диване, и мы обе глядели на уродливое, неповоротливое кресло, выданное бесплатно Национальной службой здравоохранения. В больнице, когда мы ходили в кабинеты врачей и на анализ крови, навидались их предостаточно. Кресла везли веселые санитары, у которых всегда была наготове шутка. Но на вокзале никаких санитаров не будет.

– Ничего, я как-нибудь сумею его сложить, – объявила я, хотя была совсем в этом не уверена.

Рост у меня всего сто шестьдесят сантиметров, вдобавок я слегка заваливаюсь на одну сторону.

– Мир не без добрых людей, – уверенным тоном заявила Клэр. – Кто-нибудь поможет.

Я окинула ее внимательным взглядом. Клэр похудела еще сильнее. Кости лица выпирают, прямо как у балерин в опере. Под кожей проступают синие вены. Только на руках их не видно: из-за постоянных уколов ушли внутрь и скрылись. Клэр сказала, что сейчас химию не принимает, потому что должна набраться сил перед операцией. Она упорно настаивает на этой версии, но, по-моему, выглядит Клэр совсем не лучше. Наоборот: ей явно стало хуже.

Дома Клэр не носит ни платка, ни тюрбана. Я поглядела на ее голову. Она вся покрыта мягким пухом, как у утенка.

– Попрошу Кейт сделать вам прическу, – предложила я. – Наверняка она что-нибудь придумает.

Но Клэр не улыбнулась. Я заметила, что она старается не уходить далеко от капельницы, а это значит, что ее мучают боли.

– Как себя чувствуете? – мягко спросила я, хотя понимала: наверняка ей задают этот вопрос по сотне раз на дню.

– Могла бы и получше, если бы все не твердили, что никуда мне ехать не надо, – сердито отозвалась Клэр.

Вернее, сердито, по ее меркам. Клэр никогда не выказывает раздражения, даже когда я никак не могу справиться с сослагательным наклонением (это такое дурацкое наклонение во французском, кажется нужное только для того, чтобы орать на людей).

– Мы прекрасно доберемся, – призвав на помощь весь свой энтузиазм, объявила я. – Очаруем всех носильщиков отсюда до Северного вокзала.

Клэр слабо улыбнулась. Ее рука на секунду взлетела к шее.

– Похоже, он рад, что я приеду.

– Да, верно, – подтвердила я. – В первый раз улыбнулся после сердечного приступа.

Про Элис и Лорана я не стала упоминать. С ними разберусь позже.

Я взглянула на большой чемодан, нехотя собранный Пэтси. Внутри лежит кислородный баллон, который на границе придется декларировать. Я его боюсь. Точнее, не самого баллона, а ситуации, в которой он может понадобиться. Да что там – я просто боюсь, и точка. А вдруг нас вообще не пустят? В глубине души я даже немножко на это надеюсь. Тогда можно будет сказать, что мы сделали все возможное, но, к сожалению, ничего не вышло. Пусть Клэр и Тьерри общаются по скайпу, как взрослые благоразумные люди, а я вернусь в Париж и буду работать в шоколадной лавке, пока не поправится Тьерри, а потом… Не знаю. Наверное, поеду обратно домой. Сниму квартиру на пару с Кейт, устроюсь куда-нибудь. Там видно будет. А пока буду разбираться с проблемами по мере их поступления.

– У меня багажа мало, – сказала я.

Хотя на самом деле мама набила мою сумку беконом, сыром чеддер и прочими продуктами, которых, как она слышала, во Франции днем с огнем не сыщешь. Мама считает, что я совсем отощала.

При одной мысли, что в Лондоне надо будет пересесть на другой поезд, меня бросает в дрожь. Я совсем не знаю Лондона, и там все не так, как в Париже, но с этой проблемой я тоже буду разбираться потом.

Мы выезжаем во вторник утром. В воскресенье я пообедала с мамой и папой, поболтала с братьями, провела много времени с Кейт и всю дорогу уговаривала ее приехать в гости. Они с Сами найдут общий язык, пусть даже это будет не английский и не французский. Но моя решительная подруга вдруг оробела.

– Не-а, это все не по мне, – буркнула Кейт.

В понедельник вечером мы прогуливаемся вдоль канала и ищем, чем бы заняться. Несмотря на поздний час, на улице тепло.

– Тебе понравится, – заверила я. – Каждый день вечеринки, шампанское рекой. А еще в Париже очень красиво. Представляешь, я живу в мансарде старинного дома! Может, там даже привидения водятся.

– Какая же ты все-таки смелая, – вздохнула Кейт, грустно взглянув на меня. – Все думают, что из нас двоих серая мышка – ты, но это неправда.

– Не говори глупостей, – отмахнулась я. – Помнишь, на Новый год ты сиганула в канал в одежде? Я уж боялась, потонешь.

– Здесь – это одно, а там… – Кейт покачала головой. – С таким же успехом можно отправить меня в амазонские джунгли. Здесь мое место, Анна. Наш загаженный канал – это мое. Здесь Гэв, здесь моя мама, здесь все. А ты не такая.

– Я такая же, как ты, – заспорила я.

– Не-а, – возразила Кейт. – Ты смелая.

Мы взялись под руку и побрели обратно домой.