Шоколадная лавка в Париже

Как хорошо вернуться домой!

Кейт без стука ворвалась в мою комнату, вооруженная фенами и щипцами для завивки. При виде меня подруга застыла как вкопанная.

– Ты чего? – спросила я.

– Сама не знаю, – пробормотала Кейт.

Можно подумать, я ее чем-то расстроила.

В волосах у подруги появилась яркая кроваво-красная прядь. Прическа жизнерадостной вампирши.

– Ты изменилась, – прибавила Кейт.

– Ну конечно, – заметила я. – В постели не валяюсь, кровью не рвет, и не рыдаю.

– Нет, даже по сравнению с тем, что было после больницы.

– Ну да, у меня теперь есть работа, и я не плачу в подушку каждое утро.

– Это да, – Кейт покачала головой, – но есть еще что-то.

Подруга открыла парикмахерскую сумку и со звоном выудила две бутылки водки WKD.

– Кейт, нам тридцать лет, – напомнила я. – Теперь необязательно протаскивать алкоголь в дом тайком. Папа сам с удовольствием смешает нам мартини бьянко – если, конечно, вежливо попросим.

– Тайком приятнее, – возразила Кейт. – А можно, я в форточку покурю?

Я закатила глаза:

– Давай.

Кейт закурила сигарету, влезла на мою кровать и пригляделась ко мне повнимательнее.

– Ты похудела, – укоризненным тоном заметила подруга.

Вообще-то, я сбросила много веса в больнице, но потом быстро восстановила потери: целыми днями сидела дома, предавалась унынию и лопала суперострую еду из KFC. А в Париже была так занята, что не замечала, что делается с моей фигурой. На меня это совсем не похоже. Но джинсы определенно стали свободнее. И все равно на фоне парижанок я чувствую себя толстухой. До чего же они изящные! Но я, видно, тоже подсознательно стараюсь соответствовать.

– Прямо знаменитая французская худоба, – покачала головой Кейт. – Наверное, ты теперь как они: много куришь и питаешься одними лягушачьими лапками и собачатиной.

– Кониной, – поправила я.

– Так я и знала! – взвизгнула Кейт.

Наверное, она вскинула бы брови, если бы не дешевый левый укол ботокса, в котором она, строго говоря, даже не нуждалась.

– Из-за мужчины ты так переменилась? – спросила Кейт. – Того самого, который шоколад делает?

– Нет. – И я отпила глоток водки. Она всегда была такой мерзкой? Не помню. – Лоран увидел мою ногу и испугался.

Кейт опустила бутылку.

– Правда, что ли? – уже совсем другим, серьезным тоном спросила подруга.

– Ну и ладно. – Я отхлебнула еще глоток. Вкус такой же противный, как у первого, но я выдержала. – Плевать.

– Вот козел! – возмутилась Кейт.

– Да нет, он не виноват. Просто у меня туфля свалилась, и он подумал, что заодно и пальцы ног оторвались.

Кейт помолчала, и вдруг мы обе разразились хохотом. Наконец подруга остановилась перевести дух.

– Вот дурак-то! – покачала головой она. – Радуйся, что не причесывалась при нем, а то испугался бы, что у тебя башка отвалилась.

Водка подействовала быстро: эта шутка тоже показалась нам обеим уморительно смешной. И тут я поняла: хотя в Париже я многое узнала и многому научилась, но сто лет не смеялась как следует, от души.

Мы отправились в клуб «Лица». Собралась куча народу, которого я давненько не видела. Все мне очень обрадовались, угощали выпивкой за свой счет и поздравляли Кейт с тем, что суд оправдал ее по обвинению в магазинной краже. Тут Кейт напустила на себя ангельский вид и притворилась, будто именно такого исхода и ждала. А еще мы встретили компанию ребят, с которыми учились в школе. Забавная получилась встреча. Все женатые растолстели и выглядели уставшими, а неженатые распустили хвосты, как павлины, и хвастались своими машинами. Мы с Кейт выпили еще водки, и чувства юмора у нас опять прибавилось. Я даже поцеловалась с Дарром в память о старых временах. Он как-то случайно подвернулся, а мне ведь надо практиковаться. Но Лорану Дарр, конечно, в подметки не годится. Тут я поняла, что пора домой. Мы с Кейт брели по улице под руку и во все горло орали песню Робби Уильямса. Вот чего мне не хватало!

И все равно я чувствую, насколько изменилась. Притворяюсь своей, а сама наблюдаю за жизнью родного городка со стороны, будто гостья. Но я ведь на самом деле такая же, как все, разве нет? Ну конечно да!

До чего любезно со стороны Клэр было позвонить мне только после полудня! Да что там любезно – она прямо-таки моя спасительница!

На следующий день после загула в клубе я сидела у газового камина и смотрела телик. Мама записала кучу реалити-шоу: любит смотреть, как кто-то идет по кривой дорожке и вляпывается в неприятности. Я жевала тост с пищевой пастой «Мармайт». (Я рассказала, что французы про тосты слыхом не слыхивали, но мне никто не верит. А они и вправду едят неаппетитный, громко хрустящий горелый хлеб вместо нормальных тостов.) Братья угостили меня чипсами из своих богатых запасов: так мальчишки хотели показать, что рады моему приезду. А папа, как всегда, ничего не говорил, только время от времени заглядывал в комнату, улыбался и снова уходил. Совсем забыла это ощущение домашнего уюта. А еще забыла, что, скорее всего, на следующий же день мы с мамой быстро доведем друг друга до белого каления и я понесусь в ближайший дисконт-магазин устраиваться на работу, лишь бы дома не сидеть.