Шоколадная лавка в Париже

Клэр приснился сон. Ей снилось, что она в Париже. Солнечные лучи отражались от белых каменных зданий и светили в лицо, а такое бывает только в Париже. Клэр вдруг стала легкой как перышко. Во сне она двигалась свободно и легко. Ей было по силам что угодно. С чего она вдруг взяла, будто больна? Нет, Клэр совершенно здорова и прекрасно себя чувствует, а врачи ошиблись. Вот глупые! Разве больные люди летают? Вот, смотрите сами!

Но вдруг даже во сне Клэр поняла, что летать, конечно же, не может. Постепенно она вынырнула из волшебного сна и ощутила во рту горький привкус разочарования. Клэр по-прежнему заперта в своем никчемном, полном черноты теле. Теле, которого она так стыдится. Каждое утро Клэр начинается вот так: сначала приятные сны, а потом без всякого перехода – тяжелая борьба и суровая реальность.

Клэр заморгала. Нет, кое-что от ее сна все-таки осталось. Этот чудесный свет. Тут Клэр все вспомнила, и ее захлестнула волна счастья. У них с Анной получилось! Она и правда в Париже!

Раздался стук в дверь, и вошла Анна с двумя чашечками кофе – должно быть, принесла из лобби – и с пакетом свежих, рассыпчатых, еще горячих круассанов в зубах. Анна попыталась приветливо улыбнуться, но получилась лишь причудливая гримаса. Клэр сразу обратила внимание: вид у Анны усталый, но довольный. Анна подошла к окну и раздвинула тяжелые шторы. За окном горшки с белыми розами и потрясающий вид с Эйфелевой башней на горизонте. Клэр застыла как зачарованная.

– Ничего, сойдет, правда? – пошутила Анна. Поставила кофе на тумбочку и чмокнула Клэр в щеку. – Доброе утро. Как самочувствие?

Клэр пожала плечами и неожиданно для самой себя ответила:

– Вообще-то, хорошо выспалась.

Обычно Клэр просыпается по три-четыре раза за ночь, чувствуя, что вот-вот задохнется.

Анна помогла Клэр сходить в туалет и одеться. Извинилась, что пришла так рано. Просто Анна не знала, во сколько проснется Клэр, и решила не рисковать. А потом она унеслась в шоколадную лавку. Клэр с улыбкой смотрела Анне вслед. Да, если эта девушка за что-то берется, непременно доведет до конца. Клэр в ней не ошиблась. Анна далеко пойдет.

Потом Клэр села в кресло у окна с бесплатным номером «Пари матч». Анна оставила окно открытым, и теперь Клэр впервые за сорок лет слушала звуки пробуждавшегося Парижа. Клэр потягивала черный кофе и жевала круассан, а солнце грело ее ноющие кости.

Первый рабочий день после перерыва. Сегодня утром я пришла раньше, чем Фредерик и Бенуа. До этого ни разу не удавалось их обогнать. Зато эти двое наверняка выспались, чего обо мне не скажешь.

Топчусь у двери в одиночестве: ключи от магазина у Фредерика. Жаль, не курю: хоть было бы чем руки занять.

Тут напротив шоколадной лавки остановился фургон. У меня упало сердце. Я тихонько выругалась. Угораздило же очутиться нос к носу с Элис!

Та почти вывалилась из машины. В кои-то веки на лице ни следа макияжа. Одежда смятая, волосы небрежно собраны в хвост. Элис на себя не похожа. Я ее едва узнала.

– Элис! – окликнула я.

Она повернула голову в мою сторону. На щеках засохшие подтеки туши, взгляд дикий.

– У вас все нормально? – с тревогой спросила я.

В первый раз за время нашего знакомства Элис ответила мне по-английски.

– Не-ет, – дрожащим голосом выговорила она. Покачиваясь, сделала несколько шагов по мостовой и бессильно рухнула на крыльцо. – Ничего у меня не нормально.

И разразилась рыданиями.

– Что случилось? – испугалась я. – Что-то с Тьерри? Эх, не надо было трогать его с места…

Не в силах произнести ни слова, Элис молча покачала головой.

– Нет. Наоборот, Тьерри лучше, – резко, с горечью произнесла она и устремила на меня взгляд, исполненный жгучей ненависти. – Как вы могли? – выпалила Элис. – Как вы посмели отнять его у меня?

По ее лицу хлынули новые потоки слез.

– Вы о чем? – искренне растерялась я.

Ну не про Лорана же она, в самом деле, говорит! Это же просто нелепо. И все равно я невольно залилась краской. Ну почему при одной мысли о Лоране я превращаюсь в робкую школьницу?

– О моем Тьерри, – ответила Элис таким тоном, будто разговаривала с полной идиоткой. – Забираете моего мужчину, моего мужа и сводите его с какой-то фантазией из прошлого, а меня будто и вовсе нет! Ну и как я, по-вашему, могу соревноваться с его первой любовью?

По-английски речь Элис звучит непривычно: ни малейших признаков аристократического выговора – один эссекский.

Элис яростно потерла глаза.

– Спасибо вам огромное! Я все для него делала: вела дела, взяла на себя документы, договаривалась с поставщиками, никого к нему не подпускала, чтобы он спокойно занимался тем, что у него получается лучше всего. И вот благодарность!

Я растерянно примолкла. Вообще-то, Элис права. Я действительно не подумала о ее чувствах. Только боялась, как бы не попасться ей на глаза. Но конечно, у меня и в мыслях не было разрушать их с Тьерри отношения. Просто хотела помочь своей хорошей подруге. Вот только как объяснить это Элис?

– Извините, – произнесла я. Хотя, может, зря я вообще что-то говорю? – Я не желаю вам зла.

Я опустилась на корточки.

– Вы хоть знаете, что Клэр серьезно больна?