Шоколадная медаль

Караван вдруг остановился на гребне высокого холма. Послышался негромкий разговор, явно что-то ожидалось, что-то должно было произойти.

Граница рядом, понял Олегов. Он вспомнил о новинке научно-технического прогресса, рожденной благодаря Афганистану - минных полях, не поддающихся разминированию и реагирующих на шаги человека или верблюда, но не других животных, - и приуныл, но затем справедливо рассудил, что раз Рашид отправил его с серьезными людьми, то и минные поля на границе тоже учтены.

С далекой сопки километрах в десяти вдруг вспыхнул прожектор, такой же мощный, как те, что стерегли ночной Кабул. Олегов приготовился выполнять команду лечь, но ее не было. Прожектор в считанные мгновения оббежал окружность, на миг ослепив и их. Верблюд под Олеговым вздрогнул и уперся в склон высокой сопки где-то впереди, куда они шли.

И опять тяжело застучали по ночной пыли копыта верблюдов, направляемых к той сопке, которую периодически высвечивал прожектор.

Безумно-яркий глаз прожектора хладнокровно глядел, как люди за поводья тащили упирающихся верблюдов в полосу белого света по склону холма к контрольно-следовой полосе сквозь дыру в колючей проволоке. Люди, да и верблюды, наверное, чувствовали облегчение, удаляясь все дальше в темноту. И стоило им перевести дух, оставив границу в километре позади, как единственно безопасный проход вздыбился от артиллерийских разрывов, вздымавших невидимые в ночи тучи пыли и заметавших следы каравана...

...День, ночь и еще день были наполнены для Олегова тягостным ожиданием, ему хотелось, чтобы верблюды шли быстрее, чтобы быстрее уйти из этих песков и каменистых холмов, которые он воспринимал как враждебное пространство. Четверо его спутников, неразговорчивых как с ним, так и между собой, вели себя так, как будто подобные походы были для них делом привычным. Выделялся из них лишь тот, которого Олегов видел с той стороны границы в машине. Тогда он выделялся галстуком в пустыне, теперь же подчеркнутым бездействием. На привалах он не хлопотал вокруг верблюдов, он не шел с миской за едой - ему приносил ее Аслам, кланявшийся подобострастно молодому парню с тонкими чертами лица, с тонкими усиками, одетому в грязный засаленный халат. Так ведет себя хозяин, решил для себя Олегов. А хозяина, как видно, интересовал прежде всего груз: небольшие, но очень тяжелые тючки на двух верблюдах. Один был закреплен на верблюде ''хозяина'', а другой, по какой-то логике, был приторочен на верблюде Олегова.

Вопросов Олегову никто не задавал, да и он не решался вступать с кем-нибудь в разговор. Пусть все идет, как идет, - решил он. Гнетущее молчание и недоверие друг к другу легче стало переносить, когда ночью, обходя невидимое селение, к ним привязалась собачонка. Это была та порода, единственно которая и выживает в эпоху гражданских войн, когда население поголовно вооружено и жрать нечего. Грязная жалкая собачонка, которая прямо стелилась по земле, со слезами к глазах выпрашивая кусок хлеба, совершенно не умела лаять, из глотки у нее вырывался еле слышный хрип. Стоило Олегову оставить ей горстку каши, как она безоговорочно признала его за своего хозяина, подхалимски улыбаясь, бежала рядом с его верблюдом.

Не отстала она и тогда, когда они вошли в предгорье, а затем ступили на горную тропу. Собачонка лишь взвизгнула, когда верблюд Олегова оступился на неустойчивом камне и присел на передние ноги. Сзади что-то сердито крикнули, Олегов, не зная, что нужно делать, соскочил с верблюда, подбежал Аслам с перекошенным от злобы лицом, схватил за поводья и стал дергать. Верблюд, тяжело раздувая ноздри, поднялся, шагнул вперед и ...повалился с тропы вправо, в некрутой откос, усеянный острыми обломками скал.

Аслам и еще двое вооруженных погонщиков подошли к хозяину каравана, то коротко скомандовал, и все трое спустились вниз, принялись освобождать верблюда от груза. Из брезентовых мешков с поклажей были извлечены две сумки из плотной желтой кожи, которые, как видно, и составляли главную тяжесть груза. Аслам схватил сумки и, натужно сгибаясь, потащил было их к своему верблюду, но хозяин, зло улыбаясь тонкими губами, крикнул, останавливая его. Сумки закрепили на верблюде одного из вооруженных охранников. Самого парня, к его неудовольствию, пересадили к Асламу, а его место занял Олегов. Собачонка, повертев головой то в сторону дергавшегося в ложбине верблюда, то в сторону уходящего вверх по тропе каравана, побежала за караваном.

Теперь, когда сумки не были укутаны одеялами и брезентом, Олегов мог составить впечатление о багаже хозяина. Добротная кожа и прочный металлический запор с замком производили солидное впечатление. Чуть видно на коже проступало тиснение - английские буквы и арабская вязь. Нет, это не боеприпасы, - понял Олегов, ударяясь ногами в сумки и опираясь на них руками. Металл, полный мешок металла, если там золото, так откуда же так много? Он трясся на верблюде и размышлял об этом, чувствуя, что у него просто не хватает фантазии и воображения, чтобы догадаться. Во всяком случае, не Бабраку везем...