Шоколадная вилла

Лишь только хозяйка вдохнула воздуха полной грудью, чтобы сказать что-то еще, как вошел грузный мужчина в безупречно скроенном, но поношенном костюме. В ту же минуту она отвернулась от Рокса и сердечно поприветствовала гостя:

– Ах, господин Бальдус, ваше место свободно.

Рокс насторожился. Имя Бальдус показалось ему знакомым. Краем глаза он следил за тем, как хозяйка провожала его к столу.

– Пожалуйста. Ваш картофельный пирог сейчас будет готов!

Мужчина неуклюже сел, достал из кармана пиджака бумагу и карандаш и принялся что-то записывать. Когда блюдо было подано, он все отодвинул в сторону и начал есть.

– У вас есть для нас сегодня новое стихотворение, господин Бальдус? – напевая, спросила хозяйка, которая все еще стояла возле него и с удовольствием смотрела, как он поглощает еду.

Какая навязчивая женщина, подумал Рокс. Все же он навострил уши, потому что этот Бальдус, судя по всему, был особенным и очень уважаемым гостем.

– Фожможно, пожже, – сказал господин Бальдус с полным ртом, и хозяйка, довольная, вернулась за стойку. Рокс показал ей, что выпил бы еще вина.

Поставив перед ним кувшин, она заговорщицки прошептала ему на ухо:

– Вон там наш господин Бальдус. Одаренный поэт! Я надеюсь, он прочтет нам свои стихи после обеда!

Рокс на это не надеялся, но все же кивнул.

Она мечтательно посмотрела на гостя, быстро поглощающего пищу.

– И ему так нравится мой картофельный пирог! – вздохнув, продолжила она.

И вдруг в голове у Рокса зазвенели колокола.

Он быстро взял в руки список и дрожащими пальцами прошелся по каждому имени. И действительно: там было имя Августин Бальдус, которое он сам отметил знаком вопроса как наименее значимое.

Он умерил свою эйфорию, потому что не без причины оценил поэта как наименее важного. Рокс исходил из того, что Виктор Райнбергер во время заключения общался с людьми своего круга. Но как опытный сыщик он никогда не смел недооценивать волю случая.

Рокс подождал, пока Августин Бальдус закончил свой обед, подошел к его столу и вежливо поздоровался:

– Августин Бальдус, великий поэт?

Грудь мужчины заметно надулась.

– Это я. Чем могу служить?

– Я литературовед, уважаемый господин Бальдус. Из Берлина.

Августин Бальдус признательно кивнул и указал на второй стул за столом.

– Присаживайтесь, господин…

– Фон Траунтин.

Рокс давно уже придумал себе целый ряд псевдонимов, которые он попеременно использовал, в зависимости от случая.

– А, уважаемый критик, очень приятно!

– Так как в данный момент я работаю над статьей о жизни немецких поэтов, – деловито объяснил Рокс, – наша случайная встреча для меня как нельзя кстати.

Августин Бальдус польщенно улыбнулся.

– Взаимно, господин фон Траунтин, взаимно. Задавайте свои вопросы, я отвечу вам на каждый. При условии, что вы дадите мне экземпляр вашей статьи.

Доверчивый энтузиазм поэта забавлял Рокса. Как и многие люди, он готов был дать информацию сразу же, как только попал в сети своего тщеславия. И как деятель искусства он еще рассчитывал на то, что будет, наконец, признан.

Рокс еще раз встал, взял записную книжку и с важным видом открыл новую страницу.

– Разрешите сначала спросить ваш адрес, господин Бальдус?

Спустя непродолжительное время Августин Бальдус попал к нему на крючок. Непризнанный поэт охотно рассказывал о своей жизни и о произведениях, цитировал стихи и упомянул один роман, над которым он уже несколько лет работал и который был практически готов.

Рокс не скупился на похвалу. Затем он постепенно перешел к делу.

– Есть ли такие люди, которые завидуют вашему таланту? – хитро спросил он.

– О! – Бальдус утопал в осознании собственной значимости. – Где много чести, там много врагов.

– Возможно, в связи с этим в вашей жизни было какое-то особенное событие, о котором вы хотели бы рассказать?

– И не одно, мой дорогой господин фон Траунтин, и не одно. Меня неоднократно привлекали к суду за поношение Пруссии.

– Правда?

Бальдус кивнул.

– Я отбывал наказание в Эренбрайтштайне, – прошептал он Роксу. – Меня арестовывали, чтобы закрыть мне рот. Хотя и ненадолго, но не раз.

– Это невероятно интересно, так, значит, вы политический поэт?

– Был. Сейчас же я решил посвятить свой талант, как вы прежде сказали, другим темам. Знаете, с возрастом нет больше никакого желания попасть в камеру. Хотя нельзя сказать, что там наверху так уж неудобно. – Он кивнул в сторону двери, пытаясь, видимо, таким образом показать направление к Эренбрайтштайну. – Но именно для поэта свобода – это все!

– Я вас прекрасно понимаю, господин Бальдус! – лепетал Рокс. – Такой талант, как у вас, держать взаперти! Какой позор! Скажите, а как сокамерники реагировали на ваши способности? Устраивались ли вечера, где вы могли представить свои произведения?

– Ах, это же не тот круг людей, чтобы декламировать. И я там был не единственным из цеха писателей. Но некоторые, конечно же, иногда слушали.

– Может, кого-то вы особенно запомнили?

Бальдус задумался.

– Было пару парней, с которыми мы тесно общались. Ах, один был даже из Берлина, как и вы!

– Вы только подумайте! – Рокс сразу же скопировал восторженный тон поэта.