Шоколадная вилла

– Да! О, как же его звали? Я хорошо его помню, потому что, когда его освободили, дал ему адрес моего племянника… А, вспомнил! Райнбергер! Виктор Райнбергер из Берлина. У него речь шла о деле чести, насколько я знаю. Это был хороший парень.

Рокс не мог поверить в свое счастье.

– Это же замечательно, что там можно найти настоящих друзей, господин Бальдус.

– Ну, насчет дружбы вы погорячились, но мы друг друга очень уважали.

– А где живет ваш племянник?

– Эдгар? В Штутгарте! Райнбергер просто не хотел возвращаться в Берлин, он желал все начать сначала. И я подумал, что Штутгарт довольно неплохое для этого место.

– Это был широкий жест, господин Бальдус. Вы не просто поэт, а еще к тому же и хороший человек. Ваш племянник тоже поэт?

– Нет. Эдгар – художник.

– Наш разговор становится все невероятнее! Слава Богу, что я вас сегодня вечером встретил, господин Бальдус! – Рокс был в своей стихии. – Вы не поверите, но я веду регулярную колонку о современных художниках.

– Правда?

– Да. Как вы думаете, ваш племянник согласится поговорить со мной? Его имя будет указано в солидных газетах и журналах.

– Ну конечно, – заявил Бальдус в уверенности, что делает что-то хорошее для своего племянника, – он так талантлив! Его искусство также несправедливо остается в тени. По крайней мере, насколько я знаю.

– У вас есть его точный адрес? Чтобы я мог с ним связаться.

– Ну, я не знаю, актуален ли он еще. Последний адрес, который у меня был… минуточку, мне нужно подумать…Что-то было связанное с золотом или нет, с серебром. Зильбербургштрассе^[21]. Точно!

– Зильбербургштрассе в Штутгарте, – повторил Рокс и аккуратно записал данные.

– Номер дома я не знаю, к сожалению, – сказал Бальдус. – Но вы его найдете.

– Если бы вы мне еще сказали фамилию…

– Ах, конечно. Нольд. Эдгар Нольд. Но скажите же, когда будет опубликована ваша статья?

– Следующей весной, – соврал Рокс.

Бальдус, по всей видимости, был разочарован.

– Только лишь весной?

– Это же очень хорошо для вас, господин Бальдус. Весной люди счастливы, что зима закончилась. Самое время для тома весенних стихов.

– Весенних стихов? У меня таких нет.

– Ну так вот, до этого момента вам следовало бы написать несколько. Мы бы напечатали их с нашей статьей.

Рокс написал вымышленный адрес на странице своей записной книжки, вырвал лист и передал его Бальдусу со словами:

– Возможно, придется подождать, пока вы получите ответ. Не переживайте в таком случае.

– Да, – Бальдус громко рассмеялся. – Поспешишь – людей насмешишь.

– Так и есть. А сейчас давайте выпьем за нашу встречу. И за ваш будущий успех! – Рокс кивнул хозяйке.

Они кутили до поздней ночи. Когда Рокс шатаясь вошел в свою комнату, он не был уверен, что Бальдус вообще вспомнит о нем, когда проспится. Он его, образно выражаясь, перепил.

Глава 46

Рива, неделя перед четвертым Адвентом 1903 года

– Тебе следовало бы предлагать более короткие туры.

Хелена перевела взгляд с мольберта на Макса.

– Что ты этим хочешь сказать?

Макс засмеялся.

– Ну, новые экскурсии Хелены Ротман весной.

Хелена покачала головой.

– Почему ты сейчас заговорил об экскурсиях?

– Просто они мне вдруг вспомнились.

– Ах вот оно что! А почему я должна их сделать короче?

– Не все. Но долгие прогулки на пароходе я бы пересмотрел. Потому что, хотя я и могу часами тебя слушать, такой длительный тур за один день довольно утомителен. По крайней мере, для большинства людей.

Хелена как раз работала над светлыми акцентами в синеве одного из видов озера Гарда, который она маслом переносила на полотно с эскиза, сделанного еще летом. При этом она пользовалась методом французских импрессионистов, объединяя маленькие светлые пятна в большую поверхность. Таким образом, ее картины приобретали абстрактный характер, не теряя световых эффектов, которыми так славились Моне и Ренуар.

– Ты критикуешь мою работу экскурсовода? – спросила Хелена и выдавила желто-оранжевую краску на палитру.

– Нет. Не твою работу. Скорее, временнóе планирование.

Макс наблюдал за ней, испытывая что-то среднее между умилением и желанием. Хелене был знаком этот взгляд, и она делала вид, что сосредоточена исключительно на своей картине. Она знала, что это его раздражает и вместе с тем возбуждает.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовалась Хелена и начала дополнять красками закат солнца над водой.

– Включи ночевку. Например, в Сирмионе.

Хелена сделала шаг назад и посмотрела на картину, прежде чем добавить яркой охры. При этом она провела языком по губам, это был жест, который она делала подсознательно, когда рисовала, и который она любила использовать, чтобы спровоцировать Макса на чувственном уровне.

Краем глаза она заметила, как он скрестил руки на затылке и смотрел на нее снизу вверх.

Она не могла не улыбнуться.

Макс был непростым человеком. В нем была неугомонность, которая иногда напрягала Хелену. Между тем она знала, что его чувства к ней были искренни, полны заботы и внимания, а также преданности, которую Макс определенно редко демонстрировал.

– Идея с Сирмионе хорошая, – ответила она и взглянула на него.