Шоколадные деньги

С вечеринки прошло уже две недели, а от Мака ни слуху ни духу. Я все еще не знаю, о чем они говорили, когда мы с Лили поехали накладывать мне швы, но думаю, едва ли разговор закончился хорошо, пусть Мак и остался потом на ночь. Бэбс мне как-то сказала, что, если кто-то хочет с тобой трахаться, это еще не означает, что он хочет с тобой отношений или что ты ему вообще нравишься. «Не стоит приписывать слишком многое такому пустяку». Поэтому я не уверена, действительно ли Бэбс по нему скучает и действительно ли так удивлена. Но люди не бросают Бэбс, когда им вздумается. Только она в праве решать, когда им уходить.

Как-то перед обедом мы с Бэбс разбираем на кухне светло-голубые льняные салфетки и скатерти, оставшиеся от ее родителей. Бэбс заявила вдруг, что хороших вещей у нас очень много, а Лили недостаточно часто меняет скатерти. Мы слышим шум лифта. Бэбс все складывает и складывает салфетки.

Потом мы слышим его.

– Бэбс? – окликает он. Его шаги направляются к нам. – Ты тут?

Мак.

На Бэбс аквамариновый шелковый халат. Волосы у нее мокрые, и она без макияжа. Поначалу она молчит, ждет, когда он войдет. Потом:

– Да. Господи, Мак, если бы я знала, что ты придешь, я бы навела марафет. У нас тут вроде как день уборки.

Она тянется за поцелуем, но он отворачивает голову, и она попадает губами ему в шею.

– Какого черта, Мак? С чего это ты вдруг заботишься о приличиях? Мы уже целовались перед паршивкой, не забыл?

Он смотрит на меня, скорее морщится, чем улыбается.

– Привет, Беттина, – говорит он. До него только сейчас доходит, что я в одном с ними помещении, стою и смотрю на них.

– Так где, черт побери, тебя носило? Обедать будешь?

– Давай поговорим об этом в гостиной.

– Так, значит, есть «это». Нет. «Это» может оставаться прямо на кухне. Хочу показать Беттине, как ведет себя мужик после того, как его трахают так, что в глазах темнеет, а потом он решает, что ему надо передохнуть.

– Ты же знаешь, что я хочу не просто передохнуть. Это мы уже проходили. Все кончено.

– Тогда какого черта ты здесь?

– Я пришел за запонками. Они были на мне, когда я был у тебя месяц назад, а в Чайном доме я уже повсюду искал. Наверное, я тут их забыл.

Бэбс разражается хохотом.

– Ты хочешь сказать, что специально приехал за запонками? Чушь собачья. Я бы их тебе прислала, сам знаешь. Их тут нет, дорогуша. Делайла нашла бы их, когда прибиралась у меня в комнате.

– Мэгс подарила их мне на нашу годовщину, Бэбс. Может, я поищу? Может, они под кроватью.

– А пошел ты.

Он пытается взять ее за руку, но она ее отдергивает. Потом она даже обнимает меня за плечи.

– Мы с Беттиной правда очень заняты. Я позвоню, если их найду.

Мак открывает было рот, но осекается. Он просто не знает, что говорить в такой ситуации. Он уходит из пентхауса с пустыми руками. От Бэбс халявы не жди.

Мы садимся за стол. Когда Лили подает еду и уходит, Бэбс возвращается к визиту Мака.

– Он говорит, мол, все кончено. У меня не бывает «все кончено». Возможно, «с меня хватит», но «все кончено» звучит как в плохом кино. Я просто знаю, что Мэгс поставила ему ультиматум, а он испугался, что, если мы не поостынем, она вышвырнет его из Чайного дома. Это просто чушь собачья. Она никогда не станет пачкать себе руки разводом, и она знает, что рано или поздно Мак снова нечто подобное выкинет. Три минуты миссионерского секса просто не для него.

– Значит, он вернется? – спрашиваю я.

– Не сомневаюсь. – Запустив руку в карман халата, она вытаскивает три золотых морских узелка, бросает их в пепельницу, продолжает курить.

Мне хочется выхватить их из пепельницы, но я смотрю, как она присыпает их пеплом.

– Вопрос в том, приму ли я его назад. Я не слишком жалую «новые начала».

Мне хочется вступиться за Мака, сказать Бэбс, что он стоит того, чтобы ждать, но я держу язык за зубами. Она ведь может выйти из себя, если решит, что я не всецело на ее стороне. Я просто смотрю на золотые узелки и думаю, а вдруг, когда закончится обед, их удастся спасти.

– С одной стороны, было бы глупо лишать мое естество его талантов, а с другой, нельзя же позволять ему думать, что я так легко сдамся.

Она снова затягивается своей «Дачес Голден лайт», потом тушит ее о запонку.

– По моим прикидкам, он вернется недели через две. У меня достаточно времени, чтобы решить, как поступить.

– Звучит разумно, Бэбс, – говорю я.

Как только она встанет, я заберу запонки и буду спать с ними. Положу под подушку, как молитвенник. Она закуривает очередную сигарету.

Обед никак не заканчивается, и я понемногу прихожу в отчаяние. Бэбс повторяет и повторяет, мол, через две недели он снова появится в пентхаусе, и я точно знаю, что она примет его назад. Нет смысла обсуждать другие варианты. Но запонки… Так мучительно видеть, как они лежат в пепельнице, как их заваливает гора окурков. Словно Бэбс прижигает сигаретой Маку запястья.

Наконец она отодвигает стул. Я было расслабляюсь, но вдруг вижу, что она забирает пепельницу с собой. Я встаю и иду за ней в ванную. Она поворачивается и замечает меня.