Шоколадный папа

Проклятые бредни, проклятая девка! Андреа ничего не понимает, внутри одна мантра, пароль: «Лишь бы ее не было». Она застряла: ни туда, ни сюда, она ходит по кругу. Крутись, Андреа! Но Андреа не хочет. Она отказывается принимать этого нового человека, который вдруг поселился внутри у Каспера. Ее Каспера.

* * *

Андреа на кухне: ждет, когда Каспер положит трубку; они говорят уже целый час, и Андреа больше не в силах подслушивать, пытаться понять слова, обращенные не к ней. Она зажимает уши, закрывает глаза, видит перед собой Карла с собранными чемоданами на пороге. Видит, как Лувиса лежит на постели, уткнувшись в подушку. В те времена ее лица было так мало: только розовые губы и голубые тени для век. И еще спина и руки — собрать и вымыть посуду, принести сумки из магазина.

Андреа видит себя в будущем: жена моряка с длинными руками, широкой спиной, горестным взглядом. Каспер в дальних странах, вечно в пути. Скрипичные пальцы ищут новых приключений.

Сцена на пирсе — это не ее воспоминание. Внезапно появляется Ирена. Ирена — цвет его мыслей, как музыка, как путешествия, а Андреа — что-то серое и мрачное, она ковыряет его счастье острыми пальцами.

Неужели ты хочешь лишить его этого? Что же ты за похититель счастья? Андреа знала, что эта мысль возникнет. Ей нечего ответить. Только стыд и самобичевание. Страх и мысли о шоколаде. Ее злобные глаза, злобные уши все перевирают, злобный нос вынюхивает улики на одежде Каспера.

Черные ботинки — I (1979)

Внизу, где стоит обувь, не хватает пары черных ботинок.

— Лувиса! — кричит Андреа. — Где Карл?

— Карл в Италии.

Голос у Лувисы странный.

— Долго он там будет? — кричит Андреа.

Вопрос остается без ответа.

Два месяца — это много, если ты чего-то ждешь. Если ждешь того, кто, возможно, никогда не вернется домой.

* * *

Теперь черные ботинки стоят внизу. Но все еще на коврике у двери, а не под батареей, среди остальных.

Они грязные. Раньше такого не было. Андреа надо спать, но она слышит голоса, слышит плач. Крадется на цыпочках, чтобы не спугнуть. В кухне два входа. Две двери. Обе закрыты. Но Андреа слышит, у какой двери Лувиса, и выбирает прямой путь. Теперь Лувиса плачет навзрыд. Андреа осторожно открывает дверь. На нее смотрит красными заплаканными глазами Лувиса, которая мгновение назад сидела, уткнувшись лицом в колени. Всхлипывания. Андреа не узнает это лицо.

— Андреа, тебе здесь сейчас не место.

Андреа бросается к ней, чтобы обнять, и вот Лувиса больше не плачет: в ту самую секунду, когда Андреа обнимает ее, Лувиса перестает плакать.

Андреа втискивает ладонь в руку Лувисы. Карл сидит с другой стороны стола, у него тоже красные глаза. Андреа крепко сжимает пальцы Лувисы, смотрит на Карла:

— Зачем ты расстроил Лувису?

Тоненький голосок. Она никого не хочет обижать.

Карл протягивает руку — очень странно, просто протягивает и больше ничего, убирает. Андреа крепко сжимает пальцы Лувисы, Лувиса отвечает тем же. Андреа не высвободиться, но она и не хочет. Карл встает, выходит из комнаты. Шумно зашнуровывает ботинки. Хлопает дверью. Лувиса отворачивает лицо Андреа от окна, мимо которого проходит Карл, но на улице и без того совершенно темно.

Черные ботинки — II (лето 1995)

Небо почти нереально розовое. Каспер и Андреа на вечеринке. Они, как обычно, слишком много пьют; люди вокруг них смеются и поднимают бокалы; Андреа устала. Хихиканье и звон посуды, кто-то поет; она уже не слышит, что говорят, не слышит слов песни, во взгляде и мыслях — одно: завтра Каспер встречается с Иреной.

Они стоят на лестнице, она и Каспер. Он обнимает ее одной рукой, казалось бы, все хорошо, и кто-то еще ступенькой выше — какой-то общий знакомый, с которым Каспер все же знаком лучше. Каспер со всеми знаком лучше, чем Андреа (за исключением Янны, Каролины и Марлона). Андреа улыбается и старается казаться нормальной.

— Ну, что на выходных? — голос с лестницы. Она стоит чуть ниже, на ступеньку ниже Каспера, и знает, что на выходных, что завтра…

— Андреа, кажется, немного нервничает. — Каспер фальшиво улыбается, пытаясь прижать ее к себе, но внутри не щелчок, а взрыв, грохот и ни малейшего понятия, что произносят губы, а они произносят следующее:

— Да, Каспер завтра кое-кого трахнет.

Слова бьют в цель, Каспер уходит. Андреа стоит на лестнице, но тот, кто задал вопрос, не поднимает бокал, не поздравляет с удачным выпадом, даже не смотрит на нее — смотрит вслед Касперу, и вскоре Андреа остается одна. Все идут за Каспером, дружески похлопывают по плечу, стараясь утешить и смягчить удар, который нанесла Андреа… Ладно, Каспер пошутил. Но не все шутки смешные. Дело не только в юморе и вкусе, но и в душевном состоянии слушателя и его прошлом. Может быть, она тоже пошутила, только вот смеяться не может. Может закричать, но у нее нет сил; она бежит за утешающей толпой, опрокинув еще один «хот шот», чтобы усилить — что усилить? Небо нереально розовое, Каспера нигде нет, и она бежит и бежит, но не может догнать.

* * *