Шоколадный папа

Внезапно она начинает сомневаться в собственной искренности. Язык заплетается, слова вываливаются изо рта, как огромные тянучки. Каспер не любит тянучки! Он качает головой:

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Мне кажется… — новая попытка: ОГРОМНАЯ тянучка, да еще и… ЖЕЛТАЯ! Касперу не нравится желтый. Он любит синий. Но синих тянучек не бывает, Каспер! — Мне кажется, что мне нужно притворяться, чтобы ты обратил на меня внимание. Как будто нужно быть в три раза больше Андреа, чтобы ты меня заметил…

Все не так — ясно же, что все не так. Совсем, совсем не так. Но нужных слов не подобрать. Они пихаются и бранятся у нее во рту, но если выговорить, то он снова покачает головой и скажет: «Отговорки, бред. Говори яснее». Ей хочется крикнуть: «Куда делось прекрасное?» Столько всего хочется крикнуть, сказать, прошептать — не так, Андреа, иначе. Прошептать, произнести, прокричать: «Куда делось прекрасное?»

— Мне все-таки кажется, что я слушаю тебя, какой бы ты ни была. — Он обиделся. Но она же вовсе не этого хотела.

— Конечно, слушаешь, — уверяет она, — ты единственный, кто почти всегда со мной. Но этого будто бы недостаточно. Я…

Ты все запутала, Андреа.

— Вот как. И что же нам делать, по-твоему? Раз я не могу дать тебе все, что тебе нужно.

Не то! Совсем не то!

— Я не это хотела сказать, Каспер…

— А ЧТО ТЫ, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ХОТЕЛА СКАЗАТЬ? Ох, как же мне все это надоело! Что бы я ни делал, тебе этого мало. Я думал… Нет уж, плевать мне на все.

— Я не могу… не могу объяснить…

— Это я уже слышал. Если бы ты… если бы ты хотя бы старалась! Но тебе все мало, и я сижу и пытаюсь понять, что ты имеешь в виду, и что же я делаю не так, и почему тебе всего мало!

— Я не о том… Пожалуйста. Я вовсе не это хотела сказать. Я не это имела в виду!

— А зачем тогда говорить? В словах должен быть смысл! Почему я должен сидеть и выслушивать оскорбления, а потом вдруг — ты не это имела в виду!

— Прости. Ох, знаю, я такая ужасная. Пожалуйста, прости меня, что же я делаю…

— Вот уж точно — что же ты делаешь? — Он удаляется от телевизора в тень — его не видно. Шагает мимо Андреа… к двери? Нет, не уходи! — Пойду прогуляюсь.

Андреа пытается подняться с пола. Безуспешно. Слезы стекают по ладоням и пахнут грозой, руки хватают ковер — прекратить безобразие!

— КАСПЕР! Не уходи. Нам нужно поговорить. Нам нужно…

— Не сейчас. Я же вернусь.

Голос у него добрый. Почему Каспер такой добрый? Он не должен быть добрым. Не должен говорить, что вернется. Не должен вообще ничего объяснять.

Дверь открывается, возвращается Каспер. Не говоря ни слова, проходит мимо гостиной, где сидит Андреа, идет в спальню — и слезы иссякают. Она выходит из оцепенения. Ничего не чувствуя, идет в холл по оранжевому ковру. Каспер лежит на кровати, вид у него вполне обычный. Он читает как ни в чем не бывало. Андреа не смеет задерживать взгляд: она не может улыбаться. А как она выглядит, когда не может улыбаться? Сердитой, грустной, разочарованной? Или никакой? Так нельзя! Андреа идет в полосатую ванную. Касперу явно несложно сосредоточиться: он переворачивает страницы. Одну за другой, ей все слышно. Стены в ванной как бумага.

Андреа в красно-полосатой ванной: ей слышно, как спокойно Каспер воспринимает ситуацию, он уже оставил ее позади — так почему же Андреа не может?

Прокладка в трусах пропиталась кровью, но Андреа ее не трогает. Девушка в зеркале некрасивая, но Андреа ничего не остается, кроме как оставить лицо в покое. «Все наладится, — думает она. — Я просто не готова».

Под душем она снова пытается полюбить свое тело. Левая рука отыскивает место отдохновения. Некоторое время Андреа удается ни о чем не думать. Вода обжигает. Неизвестно, что происходит за дверью ванной. Может быть, Каспер позвонит кому-нибудь попроще. Может быть, откроет банку пива и затоскует по иным местам. Может быть, прямо сейчас он говорит с Иреной, хоть и сказал, что больше с ней не общается? Зачем ты перестал общаться с ней, Каспер? Не выдержал накала страстей? Нырнул под подол рясы, обнаружил прекрасный неведомый мир и бросился наутек — кольцо стало жечь палец, так?

Андреа подмывается горячей водой. Пытается убедить себя, что это просто паранойя. Что это болезнь, которую можно победить. Что за дверью только свет и тени.

Андреа растирает себя досуха диснеевской картинкой. Это полотенце ей подарил Карл, когда она была маленькой. На самом верху написано: «LOVE IS…»[24] Чуть ниже — Микки-Маус дарит Мимми цветок, похожий на герберу. Мимми краснеет. Полотенце выцвело: может быть, раньше цветок был красным. Может быть, у Микки были зрачки.

Она открывает дверь и слышит, как опускается телефонная трубка. Кто это был? Кто это был? Вечно, постоянно, все время. Кто это звонил, Каспер? Кому ты собираешься звонить? Не хватает только клетчатого кепи и трубки. И огромной лупы посередине.

— Я пойду в бар.

Андреа-не-спрашивай. Сделай вид, что доверяешь. Скажи что-нибудь… хорошее.

— Прости за то, что было сегодня.

— Ничего.

Он же не смотрит на тебя, Андреа! Попробуй еще раз!

— Я люблю тебя!