Шолох: Тень разрастается

Повинуясь строгому голосу хранителя, мы вжались друг в дружку еще плотнее, как стадо леммингов, готовых сорваться с Птичьих утесов в каком-то безумном, бессмысленном акте дружного самоубийства.

— Сделаете шаг за границу — разнесет на куски, — предупредил маньяк. — Так что не дергайтесь, что бы вы ни увидели.

— А что, телепорт по ощущениям отличается от стандартного Прыжка? — поинтересовался Полынь, утопающий в безразмерном балахонистом пальто до самого пола. Поверх пальто, конечно же, уже блестели и подрагивали амулеты…

— Да, отличается, — маньяк снизошел до пояснений. — Мы сейчас покроем огромное расстояние — так что это займет какое-то время. Плюс драконы тоже укрыты защитным куполом — это не кромен, конечно, но его надо преодолеть при помощи дополнительных магических настроек. Обычный Прыжок такого не позволит.

— Что за настройки? — продолжал допытываться Полынь.

— Я потом вам все объясню, — пообещал Давьер.

И по этой реплике я с удивлением почувствовала, что он не врет. И реально объяснит, когда найдет время.

Хм, что это? Попытка возобновить позабытую им миссию по распространению знаний, пусть даже всего лишь в рамках общения с одним лишь упертым, жадным до магии Полынью? Любопытно.

— Поехали, — вздохнул Анте Давьер.

Маньяк повернулся лицом к центру пентаграммы. Одну руку он приложил на кровавик и начал выкачивать оттуда энергию. Другой стал вырисовывать диковинные пассы в воздухе. Они складывались в огненные буквы — буквы того же языка, на котором были написаны тексты некрополя. Буквы разбегались по невидимым границам и зависали в воздухе, подрагивая, строчка за строчкой.

Подул ветер. Кухня начала расти, мы — стремительно уменьшаться вместе с пентаграммой и всем нашим многочисленным скарбом. Ветер крепчал, и я поняла, что с трудом могу удержаться на месте — шатает! Мир за пределами пентаграммы вдруг стал блекло-коричневым, как газетная бумага, будто выцветая — а потом осыпался хлопьями праха. Саму пентаграмму, казалось, вырвало вместе с толстым слоем дощатого пола — получилась эдакая вертящаяся вокруг своей оси монетка, запущенная неизвестным богом скакать по воде. Мы, ускоряясь, взмыли куда-то ввысь и закружились в странном пространстве, темном, глубоком, наполненным, как я поняла секунду спустя, моими старыми безжалостными друзьями — теневыми бликами.

Внешние границы пентаграммы вспыхнули рыжей стеной огня. Нас раскрутило еще быстрее. Я начала жалеть, что не догадалась принять противотошнотную настойку… Кто же знал?! Где-то сзади тихонько завыл Мелисандр, опасно шатающийся на нашем весьма и весьма сомнительном транспортном средстве.

Пытаясь удержаться в рамках своего очерченного мелом кружка, я вдруг услышала странный звонкий смех. Прислушавшись, я поняла, что это смеются блики, скачущие за огненной каемкой пентаграммы. Они, не имеющие ни рук, ни ног, все же очевидно тянулись к нам двоим — к нам с Теннетом, настойчиво требовали внимания.

Требовали, чтобы мы покинули круг и вышли к ним. Остались с ними. Не надо, не надо вам к драконам — говорили блики. Давайте к нам! Тут так хорошо и свободно, в нашей вечности. Выходи, Карл, — кричали они почему-то мне, — что тебе стоит! Останься с нами! Поиграем! Карл? Карл? Ты хочешь пролететь сквозь наше царство? Мы лишь твой путь до неведомой цели? Нет! Постой! Не уходи, послушай, что мы скажем. Послушай — подожди. Мы знаем мир, ведь были мы когда-то, как и ты — твореньями из плоти и крови. Мы были теми, кто смеется в темноте, со смелостью почтенной новый день встречая. Камнями были мы в овраге и лежали на глубине, все подмечая в травянистой той прохладе. Мы были перьями в хвосте у пестокрылой птицы, мы были каплей крови, сорвавшейся со спицы в руке принцессы. Были мы мечами в сраженье, были светом, лившимся с небес. Мы были тихим в луже отраженьем, мы были шепотами, полнившими лес. Страницами мы были книги, прочтенной во поле во ржи. Мы были первым словом правды и были точкой после лжи. Плющом мы были на воротах, хранящих тишину дворца. Замком в двери и чудным блеском на дне жемчужного ларца. Мы были всем — и нами будешь однажды ты, скорей же к нам! Пусть путешествие начнется — отбрось свой человечий хлам… Приди, приди и обрети свободу, шагни к нам вечности в угоду, скорее, вот, повыше ногу — скорей, скорей, к нам, на свободу…

— Ти, ты че творишь?! — рявкнули мне в ухо.

Я отодвинула локоть Мелисандра, а потом самого Мелисандра, зачем-то вцепившегося мне в плечо. Наша компания все также неслась сквозь невнятное пространство на пентаграмме, обратившейся в некое подобие метательной иджикаянской звезды… Мы продирались, посверкивая молниями, сквозь облачный водоворот небытия, но теперь я знала — все это пустое.

Ведь меня ждут блики. Как я глупа была, что испугалась их при нашей первой встрече! Здесь, в их царстве, мне стало ясно, что лучшей судьбы и нельзя желать. Не могу ждать! Хочу к ним прямо сейчас!

Я с трудом оторвала тяжелую ногу, будто приклеенную, от пентаграммы — и занесла ее над огненной границей круга.