Шолох: Тень разрастается

Правый стражник сохранял профессиональную невозмутимость. Левый стражник, когда Сайнор свернул за поворот, поднял глухое забрало:

— Может, объяснишься? — прошипела Кад.

— Ты на посту, душа моя. Тебе нельзя болтать, — пробормотала я.

Ее взгляд мог прожечь во мне дырку. Я прикрыла глаза и примерила королевский перстень на большой палец.

Сел идеально.

Итак, начинаем обратный отсчет.

ГЛАВА 12. Дождь в июньскую ночь

Я вышла из Дворца — и о моей решительности можно было слагать легенды.

Первое, что я сделала — нагло, пользуясь предоставленными Сайнором благами, сорвала с информационного табло на тренировочном плацу объявление о собственном розыске. Стражи дернулись, но я вызывающе выставила им навстречу перстень с королевской печатью. Как ни странно, это сработало. Видимо, практика с «дозволительными» кольцами была во Дворце в ходу. Хм… Интересно, до какой грани я смогу дойти с эдаким перстеньком на пальце? Не то чтобы я слишком озабочена вопросами вседозволенности, но соблазн творить чушь, пока можно, велик, до ужаса велик.

Так, изо всех сил тормозя своего внутреннего бунтаря, я пошла на шахматную поляну к Дахху.

Почти зашедшее солнце в прощальной щедрости вызолотило и без того мягкие краски островных угодий. Наш многоуровневый дворец, похожий на свадебный торт-безе с декоративными бусами плющей и мхов, возвышался надо мной, как гора. Диагонали этажей сбегались к наивысшей центральной точке — белоснежной башенке, над которой реяло полотнище с шолоховским гербом: кудрявое коронованное дерево, растущее из кургана, под которым изображен бриллиант.

Народу вокруг стало еще больше, на небе звездами дрожали мириады магических огоньков. Они сбивались в стаи, будто скворцы, и удивительными геометрическими фигурами рассекали набухающую сумеречную синеву. Когда я нашла Дахху, он безмятежно улыбался, глядя наверх своими чуть плывущими из-за лекарств глазами.

Друг стоял на углу небольшого игрового поля и лениво «рулил» сразу двумя юными шахматистами: поочередно подсказывал то одному, то другому. Детишки таскали крупные, в полметра, деревянные фигуры с клетки на клетку и выражали бурный восторг, когда Дахху рекомендовал кому-то из них «съесть» фигуру противника: в таких случаях ее заваливали на бок и колбаской скатывали с доски в густую изумрудную траву.

Я подошла к Смеющемуся. Он извинился перед юными дарованиями и прервал партию, уставился на меня выжидающе. Я улыбнулась:

— Все получилось. Полынь выпустят, чтобы мы спустились под курган.

— Это невероятно! Поздравляю! А что у тебя на шее?

— В смысле?

Дахху указал мне на полированный диск солнечных часов, тускнеющий подле шахматной полянки. Часы могли худо-бедно сыграть роль зеркала.

— Присмотрись.

Я ужаснулась. Во впадинах над моими ключицами бугорками выступили над кожей черные прожилки. Это было похоже на городскую карту в миниатюре. Вернее, крохотный кусочек оной: два пятна по два квадратных сантиметра каждый. Судя по опасной пульсации крайних «жилок», они собирались расти… Сорок восемь часов, говорите?

Дахху не дал мне власть налюбоваться этими непрошеными и немодными татуировками. Сложив оба костыля вместе и засунув их под правую подмышку, чтобы оставить левую руку свободной, он по-лекарски неделикатно схватил меня за подбородок и поднял его по диагонали вверх, чтобы, значит, лучше было видно.

— Не трогай! — рявкнула я, когда загребущая лапка Дахху с любопытством потянулась к бугоркам.

— Почему? Никогда такого не видел, — его глаза блеснули алчным исследовательским огоньком. — Тебя заразили чем-то в Шэрхенмисте?

— Нет. В королевской опочивальне, — буркнула я, выворачиваясь из цепкой хватки Смеющегося. Тот непонимающе нахмурился. Я продолжила:

— Кадия на посту до полуночи — после этого предлагаю собраться, так как мне нужно многое вам рассказать. А пока что я еду в тюрьму — забрать Полынь.

— Я с тобой.

— Ну… спасибо.

Мы покинули остров-курган.

По моей просьбе, Дахху послал Кадии отложенную ташени с приглашением на ночную встречу в его пещере. Там, в знакомых декорациях надувного матраса, армии глиняных чашек и вороха энциклопедических черновиков мне предстояло выложить друзьям всю правду. Про Карла, про свою вернувшуюся магию, про Зверя, про Лиссая. Причем выложить очень быстро, в сжатые сроки.

Хранитель, конечно, не одобрил такой болтологии. Но, будем считать, его молчание в диковинном сне — знак согласия. Ибо проклятье, червяком ползущее по шее, мне совсем не нравилось. Какие уж тут разрешения!

* * *

Королевская тюрьма находилась на северо-востоке Шолоха, за башней Магов. Не в центре, но и не совсем на отшибе: королевская все-таки, для особо опасных преступников, которых так нравится на досуге изучать чародеям и другим на голову отшибленным чиновникам.

Когда мы вылезли из нанятого кэба — Дахху решил шикануть и с негодованием отверг мою идею стандартных перевозчиков («С костылями на седле? Нет уж!») — было уже совсем темно.

— Мне тут подождать? — вежливо уточнил Смеющийся. Всю дорогу меня слегка потряхивало, и это не укрылось от его внимательного взгляда.