Сначала, 27 февраля, в газете «Комсомольская правда» высказался писатель Михаил Бубеннов. Публиковался он с довоенных лет, но известность получил в 47-м с романом «Белая берёза», где рискнул дать в числе персонажей Сталина. В 1948 году он удостоился Сталинской премии, а заодно и московской квартиры.
Когда в 1940-м премия только зарождалась, Сталин не позволил рассматривать те книги, где он появился в качестве героя – «Хлеб» Толстого и «Пархоменко» Иванова, но времена менялись. Теперь малоодарённый Бубеннов выбился в первые ряды. Впрочем, мужик он был духом крепкий, воевавший, из Сибири родом – и Шолохов относился к нему спокойно.
Статья Бубеннова называлась «Нужны ли писателям псевдонимы?».
Автор считал, что не нужны.
К чему он клонил, сразу все догадались.
В Союзе писателей евреев было 33 процента. Каждый третий! Большинство из них публиковались под псевдонимами. Разнообразные внешние и внутренние политические обстоятельства давно уже заставляли обратить внимание на этот факт.
Еврейский антифашистский комитет принял, по мнению советского руководства, слишком деятельное участие в создании теории Холокоста. Это кардинально противоречило советской доктрине о злодеяниях нацистов против всех народов мира, в первую очередь славянских. Русские, белорусы, украинцы, поляки – все они понесли чудовищные человеческие потери.
Комитету поставили на вид, но там не вняли.
Другим раздражителем стали явные произраильские настроения в этой среде. В то время как руководство образованного не без сталинского участия государства Израиль занимало теперь проамериканские позиции.
В январе 1949 года в Союзе писателей едва не произошёл переворот: группа литераторов, как доложили Сталину, в основном еврейской национальности, пыталась сместить с поста Александра Фадеева. В ответ советская печать развернула кампанию против «буржуазных космополитов», длившуюся до марта.
В том же году кураторы и руководители Еврейского антифашистского комитета – 125 человек – были арестованы по обвинениям в связях с сионистскими кругами и до 1951 года продолжали оставаться под следствием.
Здесь необходимо помнить, что большевистская власть не менее жёстко реагировала на создание русских и всех иных националистических организаций.
В любом случае, к началу 1950-х в культуре подспудно начало складываться противостояние между «русской» и «западнической» партиями. Статья Бубеннова служила пробным камнем, запущенным вторым эшелоном партийных управленцев, пытавшихся разобраться, какова будет реакция литературного сообщества.
Шаткость позиции Бубеннова состояла в том, что генсек тоже писал не под своей фамилией, равно как и его великий учитель Ленин. Заранее это понимая, автор статьи атаковал первым: «Очень многие революционеры, общественные деятели, писатели и журналисты демократического направления, боровшиеся против царизма, зачастую работавшие в подполье, были вынуждены самой жизнью, всей обстановкой своей деятельности скрываться за псевдонимами и кличками. После социалистической революции, установившей новый общественный строй в нашей стране, положение резко изменилось. Основные причины, побуждавшие ранее скрываться за псевдонимами, были уничтожены».
Закрыв эту щекотливую тему, Бубеннов продолжал: «Несмотря на всё это, некоторые литераторы с поразительной настойчивостью, достойной лучшего применения, поддерживают старую, давно отжившую традицию. Причём многие из этих литераторов – молодые люди, только начинающие свою литературную деятельность».
Перейдя к примерам, Бубеннов повёл себя весьма оригинально. Он писал: «Молодой и способный русский писатель Ференчук вдруг ни с того ни с сего выбрал псевдоним Ференс. Зачем это? Чем фамилия Ференчук хуже псевдонима Ференс? Марийский поэт А. И. Бикмурзин взял псевдоним Анатолий Бик. В чем же дело? Первая треть фамилии поэту нравится, а две остальные – нет? Удмуртский писатель И. Т. Дядюков решил стать Иваном Кудо. Почему же ему не нравится его настоящая фамилия?»
Не назвав ни одного литератора еврейской национальности, Бубеннов перешёл к выводам: «Нам кажется, что настало время навсегда покончить с псевдонимами. Любое имя советского литератора, честно работающего в литературе, считается в нашей стране красивым и с большим уважением произносится нашим многонациональным народом».
6 марта Бубеннову в той же «Комсомольской правде» ответил Константин Симонов – безусловно более влиятельный и знаменитый писатель, являвшийся тогда основным шолоховским конкурентом. Родившийся в семье генерал-майора Михаила Симонова и княжны Александры Оболенской, Симонов носил собственную фамилию, однако, как мы уже знаем, сменил имя. При рождении он был наречён Кириллом, но подросший мальчик не выговаривал букву «р». В юности Симонову даже представляться было сложно, чтоб его не переспросили: «Как вас зовут, простите?»