Шоссе Линкольна

– Как дела с соусом? – спросил Вулли в надежде сменить тему.

Дачес протянул Билли ложку.

– Не хочешь попробовать?

Помедлив, Билли взял ложку и макнул ее в сковородку.

– Горячий, – предупредил Вулли.

Билли кивнул и осторожно подул на соус. Когда он засунул ложку в рот, Вулли с Дачесом одновременно придвинулись к нему, с нетерпением ожидая вердикта. Но тут в дверь позвонили.

Все переглянулись. Дачес и Билли рванули с места как ужаленные: один – по коридору, второй – через столовую.

Вулли посмотрел на них и улыбнулся. Но затем тревожная мысль посетила его: что, если это как с котом Шредингера? Что, если звонок в дверь породил две возможные реальности, и в той, где дверь открывает Билли, на пороге стоит Эммет, а в той, где дверь открывает Дачес, за ней – торговый представитель? И Вулли поспешил к двери в состоянии повышенной тревожности и неопределенности.

Дачес

Когда в монастырь святого Ника приезжали новые мальчики, сестра Агнесса всегда назначала им какую-нибудь работу.

«Когда нас просят обратиться к тому, что перед нами, мы меньше беспокоимся о том, чего перед нами нет», – говорила она. Как только они, ошарашенные, появлялись в дверях – смущенные и, как правило, готовые вот-вот разрыдаться, она отправляла их в столовую расставлять посуду перед обедом. Столы накрыты, и она отправляет их в церковь раскладывать псалтыри по скамьям. Псалтыри разложены, и их посылают собирать полотенца, складывать простыни, сгребать листья – и так, пока новенькие не перестают быть новенькими.

Так я и поступил с пацаном.

Почему? Потому что завтрак еще не кончился, а он уже спрашивает, когда приедет его брат.

Я лично Эммета до обеда не ждал. Зная Милу, до двух ночи он был по уши занят. Предположим, он проспит до одиннадцати и потом понежится под одеялом – тогда до Хастингса-на-Гудзоне он доберется примерно к двум часам дня. Это самое раннее. Чтобы не рисковать, я сказал Билли, что Эммет будет к ужину.

– В котором часу ужин?

– В восемь.

– В восемь ровно? – спросил Вулли.

– Ровно, – подтвердил я.

Билли кивнул, сказал, что сейчас вернется, навестил часы в гостиной и сообщил нам, что время – две минуты одиннадцатого.

Подтекст яснее некуда. Между «сейчас» и обещанным возвращением брата было пятьсот девяносто восемь минут, и Билли собирался считать каждую. Так что, когда после завтрака Вулли взялся за посуду, я попросил Билли мне помочь.

Сначала я повел его в кладовую с бельем – там мы нашли отличную скатерть и расстелили ее на обеденном столе, заботливо проследив за тем, чтобы с каждой стороны она свисала одинаково. Выложили салфетки перед четырьмя стульями – на каждой свой вышитый цветок. Затем мы повернулись к серванту, и Билли сказал, что он заперт, а я ответил, что ключи редко кладут далеко от скважин, и запустил руку в супницу.

– Вуаля.

Дверцы серванта отворились, и на стол опустились чудесные фарфоровые блюда для закусок, главного блюда и десерта. А еще хрустальные бокалы для воды и вина. А также два канделябра и плоская черная коробочка с фамильным серебром.

Объяснив Билли, как разложить приборы, я подумал, что потом за ним придется все переделывать. Но оказалось, что столы Билли сервирует как дышит. Каждую вилку, каждый нож и ложку он выкладывал словно по линейке и компасу.

Мы отошли от стола полюбоваться результатом, и Билли спросил: у нас что, сегодня будет особенный ужин?

– Определенно.

– Почему он будет особенным, Дачес?

– В честь воссоединения, Билли. Воссоединения четырех мушкетеров.

На это пацан широко улыбнулся, но тут же наморщил лоб. На лице у Билли Уотсона ни улыбка, ни хмурый вид не задерживались дольше, чем на минуту.

– Если это особенный ужин, то что мы будем есть?

– Отличный вопрос. По просьбе некоего Вулли Мартина у нас на столе будет кое-что, известное под названием феттучини мио аморе. А уж особеннее этого блюда, друг мой, не бывает ничего.

Под мою диктовку Билли внес в список покупок все нужные ингредиенты, и мы отправились на Артур-авеню на скорости триста вопросов в час.

– А что такое Артур-авеню, Дачес?

– Главная улица в итальянском районе Бронкса, Билли.

– Что такое итальянский район?

– Там, где живут итальянцы.

– Почему все итальянцы живут в одном месте?

– Чтобы совать носы в дела друг друга.

Дачес, что такое траттория?

Кто такой чичероне?

Что такое артишок? А панчетта? А тирамису?

Мы вернулись несколько часов спустя, но готовить было еще слишком рано, так что, успев убедиться, что с математикой у Билли все в полном порядке, я отвел его в кабинет зятя Вулли, чтобы произвести кое-какие расчеты.