Шоссе Линкольна

Этот выдох, легкий и безобидный, прокручивается трижды над потрескавшейся землей, смешивая пыль и аромат полыни. Еще три круга, и еще – и вот уже зарождающийся вихрь становится высотой с человека и приходит в движение. Вращаясь, он разрастается до колоссальных размеров, и, набирая скорость, движется вперед, засасывая в свою воронку все, что лежит на пути – сначала песок и камни, кусты, вредных зверей, а потом и творения рук человеческих. И наконец, возвышаясь подобно башне, возмездие несется, безжалостное, с непостижимой скоростью, все быстрее и быстрее, прокручиваясь и вращаясь, – и настигает грешника.

Так завершился внутренний монолог пастора Джона, когда он выступил из темноты и занес свой дубовый посох над головой негра по имени Улисс.

* * *

Бросили умирать. Вот что сделали с пастором Джоном. Сухожилия в правом колене порваны, кожа на щеках содрана, правый глаз распух так, что не открывается, и пастор лежит в терновнике и готовится отпускать себе грехи. Но как только смерть подошла совсем близко, Господь отыскал его у железной дороги и вдохнул в него новую жизнь. Он поднял его от кустов и камней, Он перенес его на берег студеного потока, где пастор Джон утолил жажду, омыл раны и принял в свои руки ветвь древнего дуба как посох.

Ни разу потом не задался пастор Джон вопросом: куда идет он, дойдет ли он туда и для какой цели – ведь чувствовал силу Духа Господня внутри себя и был он лишь орудием Его. Дух Господень возвратил его в лес, от берега реки – к запасному пути, где, оставленные без присмотра, стояли десять пустых грузовых вагонов. Как только он оказался внутри, Дух привел паровоз, который подцепил вагоны и унес его на восток к городу Нью-Йорку.

Как только пастор Джон слез с поезда на огромной грузовой станции между Пенсильванией и рекой Гудзон, Дух скрыл его от глаз охранников и привел не на людные улицы, но наверх – к надземным путям. Опираясь на посох, чтобы поберечь колено, пастор Джон шел по надземным путям, отбрасывая тень на авеню внизу. Солнце село, но Дух Святой вел его вперед – через опустевший склад, сквозь дыру в заборе, сквозь высокую чахлую траву, сквозь саму тьму – пока звездой вдали не замерцал свет костра.

Приблизившись к нему, пастор Джон узрел, что милосердный Господь в своей безграничной мудрости зажег огонь не только, чтобы направить его, но и чтобы осветить лица негра и мальчика – а самого пастора Джона скрыть от их глаз. В тени, за кругом света, пастор Джон остановился и услышал, как мальчик дочитывает историю и просит негра рассказать свою.

Как же смеялся Джон, слушая болтовню Улисса про чудовищное торнадо. Что такое этот ураганчик по сравнению с возмездием Господним! Неужели он правда думает, что можно, не боясь отмщения, выбросить пастора из поезда на полном ходу? Думает, что его поступки ускользнут от Божественного Провидения и карающей длани?

«Господь наш всевидящ и всезнающ, – мысленно обратился к негру пастор Джон. – Он свидетель твоих злых деяний, Улисс. Он свидетель твоего высокомерия и беззакония. И Он привел меня, чтобы покарать тебя!»

Такую ярость вдохнул Дух Господень в члены пастора Джона, что от удара, какой обрушил он на голову негра, посох его разломился надвое.

Улисс повалился на землю, пастор Джон вышел на свет, и мальчик, соучастник негра во всех его злодеяниях, понял, что обречен, и в немом ужасе отшатнулся.

– Не найдется ли и мне места у костра? – спросил пастор Джон, от души рассмеявшись.

Посох его был обезглавлен, и к мальчику пришлось ковылять, но это пастора Джона не волновало. Он знал, что мальчик никуда не уйдет и ничего не скажет. Скорее, затаится, как улитка в раковине. И действительно: подняв мальчика за воротник, пастор Джон увидел, что тот снова принялся за свое заклинание.

– Эммета здесь нет, – сказал пастор. – Никто тебе не поможет, Уильям Уотсон.

Крепко держа его за воротник, пастор Джон поднял сломанный посох и приготовился преподать урок, прерванный два дня назад Улиссом. И преподать с процентами!

Но когда посох уже почти обрушился, мальчик открыл глаза.

– Я всеми оставлен, – сказал он с непонятной радостью.

И пнул пастора по больному колену.

Взвыв, как раненый зверь, пастор отпустил мальчика и выронил посох. Он прыгал от боли, из здорового глаза градом катили слезы, но это лишь укрепило его в намерении преподать мальчишке урок, который тот не скоро забудет. Но даже сквозь слезы на глазах он видел, что мальчик скрылся.