Шот второй. Охота на Ласточку, или Выше только небо

Я не помню, как миновал все коридоры и турникеты. Не помню, как вошёл в лифт и нажал на хромированную кнопку. Весь этот путь я не мог ни на чем сфокусировать свой взгляд, словно перед глазами крутили диафильм с сумбурными, никак не связанными между собой картинками. И еще я отчетливо чувствовал свой собственный запах. Смесь GIVENCHY, пота и морозного городского воздуха. Мне казалось, что все его чувствуют. Я тащил за собой этот шлейф, как свидетельство своего поражения до самой автомобильной парковки.

И лишь оказавшись во чреве своей Ауди, я почувствовал себя более-менее защищенным. Но даже это не стало моим успокоительным. Меня колотило изнутри. Напряжение сковывало мои движения, будто кто-то вытягивал из меня все жилы одновременно.

– Решение он мне сообщит, – рычал я, пытаясь сосредоточиться на выезде с парковки, – Да, клал я на твое решение. Это мой город. Здесь я принимаю решения. Еще мне косорылые условия не диктовали. Мало мне кавказцев?! Кстати… Ауди, детка, – позвал я голосового помощника, встроенного в мою машину, в ответ в динамиках булькнуло, словно уронили монету в колодец, и я продолжил – Набери Самвела.

– Набираю, – откликнулся из динамиков мелодичный женский голос, вслед за которым зазвучали протяжные телефонные гудки.

Один, второй, третий… щелчок.

– Тимур, брат! Долгих лет! – как всегда с деланым дружелюбием «запел» мне армянин, – Только сейчас с Суреном о тебе говорили. Как твои дела, ахпер?

– Мир твоему дому, Самвел. Я решил вопрос с Акирой. Так что готовь документы. Я в пятницу с обеда к тебе заскачу. Все подпишем и обмоем. С меня коньяк.

– Как скажешь, брат. Буду рад тебя видеть. Только коньяк с меня. Что ты знаешь о коньяке, мальчишка? – Самвел чуть похрюкивая рассмеялся и тут же добавил, – Шучу, брат, не сердись.

– Ага, до встречи. Сурену привет.

Я ткнул в сенсор на приборной панели, сбрасывая вызов.

– Вот так! О своем решении я сообщу тебе позже, Акира!

Двадцать два

Добравшись до дому, я, разуваясь на ходу и скидывая пальто прямо на пол, первым делом направился к барной стойке и откупорил с характерным чпокающим звуком бутылку виски. Горлышко неприятно застучало о край стакана. Руки все еще тряслись. Злость кипела во мне и пенилась, заставляя махать кулаками после драки.

– Думаешь, напугал? – спросил я невидимого Акиру. – Да черта с два! Хрен тебе по всей твоей японской морде, – прорычал я и сделал глоток.

Теплый виски неприятно обжег рот и ударил в нос парами. Я поморщился, открыл в холодильнике отделение для льда и бросил в стакан три барных камешка. Стильная вещица, подаренная кем-то по случаю чего-то. Три кубика, стилизованных под дьявольские игральные кости, закружились в стакане, издавая приятный успокаивающий звук. Так цокает карамель о зубы, когда гоняешь её во рту языком от одной щеки к другой. Мое детское воспоминание плескалось в совсем недетском напитке.

Вскоре в висках запульсировало, как будто кто-то сжал их мягкими теплыми ладонями, дрожь в руках отступила и меня потянуло в сон. Стянув с себя всё до нитки и бросив одежду возле кровати, я рухнул в постель и мгновенно отключился.

Всю ночь мне снился Акира.

Вначале я методично его избивал.

Бил, безо всякого сожаления, разбивая кулаками в кровь его безупречно-красивое лицо. С удовольствием слушал, как клацают его зубы при каждом моем апперкоте. Наблюдал с хищным звериным оскалом вместо улыбки, как крупные капли густой багровой крови падают с его подбородка на пол. Бил до тех пор, пока кожа на костяшках ни начинала лопаться, а руки – ныть от усталости. А когда я останавливался, Акира словно растворялся в воздухе.

Но через секунду отворялась дверь, и он входил снова. Без единого следа от побоев, в образцово-белой рубашке, с надменно приподнятым подбородком. И все начиналось сначала.

Спустя несколько таких эпизодов мой мозг, видимо, решил, что этого мало. Хотелось чего-то более мерзкого, более унизительного для него. И когда в очередной раз Акира вошёл в мою комнату и молча встал напротив, я сжал волосы на его затылке и заставил опуститься передо мной на колени. Медленно, смакуя каждое мгновение, я расстегнул ширинку и, как это бывает во снах, понял, что уже не стою, а лежу. Причем откровенно голый. А Акира, сжимая руками мои бедра, тяжело дышит в районе моего паха. Почувствовал, как поршнем скольжу между его влажных губ, как упираюсь в его горячее узкое горло, и меня накрывает. Волна за волной. Не останавливаясь, я ухожу на второй круг. Снова обжигаюсь о твёрдое скользкое нёбо и широкий мягкий язык. Головка разбухает настолько, что едва помещается у него во рту. И новая вспышка. Меня выгибает. Я слышу собственный рык, но проснуться не в силах… Мне хочется ещё.

Не знаю сколько раз я успел взорваться, но судя по состоянию моей простыни и пододеяльника, я фонтанировал всю ночь. Проснувшись утром весь липкий и мокрый от пота, я был искренне удивлён случившимся. Мне казалось, с неконтролируемым семяизвержением я покончил ещё лет в четырнадцать.