Шотландия

Тут на дальнем конце поля, в северо-восточном углу — сектор 13, — появились четверо или пятеро полицейских, которые всматривались в трибуну. Кто-то сказал: «Видимо, драка». Но это казалось необъяснимым, поскольку все мы ощущали благодушие толпы после волнительного финала игры.

Затем через поле, залитое светом прожекторов, донеслись крики и вопли. Двое из нас спешно кинулись по винтовой лесенке на трибуну. Мы проталкивались через довольных болельщиков, выскочили на площадку, проскочили через другой выход и помчались через утоптанную траву, по которой всего мгновениями ранее Колин Стейн послал мяч, сравняв счет.

Пустынное поле будило фантазии наподобие этой: «Вот, значит, каково играть на „Айброксе“». Мы до сих пор не догадывались о трагедии.

Даже когда мы достигли дальнего угла, все еще не было никаких признаков катастрофы. Только двоим или троим людям помогали спуститься с трибуны. И лишь когда полиция и медики побежали на трибуну, мы поняли, что произошло нечто страшное.

Установилась напряженная тишина, нарушаемая разве призывами нести носилки. Мы попробовали подняться на трибуну, но всякий раз возвращались, помогая покалеченным зрителям. В желающих помочь недостатка не было.

В конечном счете мы поднялись наверх, и нам открылся истинный ужас ситуации. Полдюжина безжизненных тел на трибуне. Спасатели спотыкались о мертвых и раненых, вынося все новые и новые жертвы.

Клин пустоты возник на длинном и крутом лестничном пролете, что вел к выходу на Кэйрнли-драйв. Там виднелись искореженные стальные конструкции. Они деформировались под тяжестью рухнувших на них человеческих тел.

Повсюду на ступеньках валялась обувь, сорванная с ног в давке. Дальше ступени были усеяны стонущими людьми. Мы помогли еще одному раненому спуститься с трибуны. Тут появился сэр Дональд Лиддл, лорд-провост, который смотрел игру из ложи почетных гостей. Он поднялся наверх и подошел к обвалившейся лестнице, пытаясь успокоить раненых. Он опустился на колени рядом с человеком, которому под голову в качестве подушки подсунули несколько пивных банок, а сверху набросили куртки и пальто. Этот человек был мертв. Лорд-провост уезжал со стадиона в слезах.

На ступенях командовал сэр Джеймс Робертсон, начальник полиции. Тела были повсюду. Один человек, накрытый курткой с головой, все еще лежал на полпути вниз. Стояла почти полная, потрясенная тишина. Изредка раздавался звон монет, которые выпадали из карманов жертв, когда тех поднимали.

На поле вереница носилок с телами протянулась от углового флажка до стойки ворот. Санитарные и патрульные машины, сверкая огнями, сновали по беговой дорожке. Мистер Уильям Уодделл, тренер «рейнджеров», и мистер Уильям Торнтон, его помощник, вместе с мистером Джоком Стейном, тренером «Селтика», направляли людей с носилками в раздевалки команд, где развернули временные травмопункты.

Полицейские, врачи и санитары работали отчаянно, увы, зачастую тщетно, стараясь вернуть пострадавших к жизни.

Два часа спустя в секторе 13 остались только чиновники; одну молодую медсестру увели в слезах. Она все повторяла: «Господи, я ничего не могу сделать».

Забастовка на верфях Верхнего Клайдсайда, 18 августа 1971 года Джимми Рейд

Летом 1971 года и в следующем году верфи Глазго, некогда гордость шотландской промышленности, столкнулись с необходимостью массовых сокращений персонала. Рабочие отказались покидать предприятие. В тот день, когда они объявили об этом, Джимми Рейд, уполномоченный профсоюза, решительно заявил своим сподвижникам: «Никакого хулиганства, никакого вандализма, никакого пьянства; весь мир смотрит на нас». В ближайшие месяцы Рейду предстояло сыграть ведущую роль в защите верфей, хотя в конечном счете все усилия оказались напрасными. Ниже цитируется речь, которую он произнес в Глазго перед 30 000 рабочих, через восемь недель после начала забастовки.

Сегодня говорит Шотландия. Не Шотландия Эдварда Хита, Гордона Кэмпбелла, сэра Алека Дугласа Хоума, прочих лэрдов и их лакеев. Они никогда не представляли Шотландию, настоящую Шотландию, Шотландию рабочих. Никакой титул, никакой ранг, никакая почесть не сравнятся с привилегией принадлежать к шотландскому рабочему классу.