Шоу непокорных

— Кстати, оно оказалось в рабочем состоянии. И это после стольких лет! Потребовалось добавить лишь кое-какие мелочи, чтобы оно превратилось в потрясающий аттракцион, отражающий дух этого места. Мы назвали его Колесом Неудачи! Может, однажды ты тоже прокатишься на нем, если я сумею убедить твою мать ослабить ее жесткие требования. — Его глаза возбужденно сверкают. — Не могу выразить словами, как бы я хотел посадить тебя в одну из этих кабинок, Бенедикт!

Я молчу. Я не собираюсь ему отвечать. Пусть даже не мечтает. Я прекращаю озираться и тупо смотрю вниз, на блестящее металлическое дно гольфмобиля. Мы катим все дальше и дальше.

В конце концов, жужжание мотора затихает, и мы тормозим.

Сильвио вылезает из гольфмобиля и, постукивая тростью, подходит ко мне.

— Что ж, — усмехается он и протягивает руку в перчатке. — Позволишь?

Я делаю вид, что не замечаю его руки, и соскакиваю на землю. Причем так, чтобы он не понял, как это чертовски трудно, когда твои руки закованы в наручники. Моя нога всегда немеет, если я слишком долго стою неподвижно, а поскольку я ехал, сгорбившись, на запятках гольфмобиля, то даже после короткой поездки она одеревенела и затекла.

Сабатини наблюдает за тем, как я вылезаю из его автомобильчика, а затем, подавшись вперед, тычет тростью мне в ногу.

— Согласись, Бейнс, палка тебе пригодилась бы. Но ты слишком гордый, верно? Признайся, что боялся показаться слабаком перед своей маленькой канатоходкой? Не хотел, чтобы она поняла, что ты вовсе не крутой парень. А вот я даже не беру это в голову, моя трость нисколько мне не мешает. Скажу больше, я даже полюбил ее. Она придает мне некую… респектабельность, ты согласен? Кроме того, в нее по моей просьбе внесли некоторые изменения. Уверен, что ты в какой-то момент познакомишься с ними. — Сильвио расправляет плечи и вытягивает шею. — Сейчас я чувствую себя гораздо сильнее, чем раньше. Сильнее, чище и лучше, несмотря на все старания твоей подружки.

Я впервые могу рассмотреть его вблизи, подметить мельчайшие детали его новой внешности. Моим глазам тотчас становится больно. Он весь белый, будто обесцвеченный отбеливателем. Начиная с хрустящего, накрахмаленного костюма, перчаток, галстука, платка в кармане и заканчивая обувью: все это ослепительно-белое. Но дело не только в его наряде. Его кожа сливается с нарядом, оставаясь того же цвета, если это можно назвать цветом. Но это не цвет. В начальной школе нам рассказывали про цвета и свет. Белый — это отсутствие цвета. Так вот что стало с Сильвио Сабатини! Он превратился в негатив. Даже ресницы, и те белые, не говоря уже про сверкающие зубы. Лишь пронзительно-голубые глаза и красные губы, растянутые в его коронной мерзкой ухмылке, нарушают ослепительную белизну этого холста.

Я усмехаюсь в ответ.

— Я бы не сказал, что ты выглядишь сильнее и тем более чище. Ты похож на шутку природы. Готов поспорить, здесь все смеются над тобой за твоей спиной. — Я оглядываюсь на охранников. Они топчутся в нескольких футах от нас, делая вид, будто не слышат. — Держу пари, что так и есть.

Уголки рта одного из охранников вздрагивают. Я уверен, что ему смешно.

Ухмылка застывает на лице Сабатини. На алебастровых щеках проступают два крошечных алых пятнышка.

— Мы еще посмотрим, кто из нас шутка природы, Бенедикт, — злобно шипит он. — Скоро ты поймешь, кому здесь принадлежит власть: я заставлю тебя это понять. Прежде чем я покончу с тобой, ты поклонишься мне в ноги, это я тебе обещаю. Ты и Хошико проиграли. Вы пытались одолеть меня, но я восстал из мертвых! Я восстал, и мой цирк вместе со мной. И теперь мы больше, сильнее, чем когда-либо прежде! Что у тебя есть, Бейнс? У тебя нет ничего. У тебя даже нет подруги, которая держала бы тебя за руку. Не удивлюсь, если она уже мертва! — Сабатини откидывает голову и хохочет. — Ты действительно думаешь, что они отпустили ее?

Его слова погружают меня в пучину ужаса. Сабатини прав, с какой стати полиция должна держать слово? Они бросились в погоню за Джеком, Гретой и Хоши, конечно же бросились. Их наверняка уже поймали и держат под арестом… если, конечно, копам повезло.

Я делаю глубокий вдох. Сабатини наносит удар в больное место, рассчитывая как можно сильнее уязвить меня. Я же должен выстоять.

То, что он только что сказал, — неправда. Я видел новостное сообщение, которое показала мне мать. Они убежали, они на свободе, и я верю, что полиция их не достанет. Я должен этому верить. И буду верить. Я тоже буду свободен и скоро увижу Хоши, я точно знаю. А пока буду крепок духом, точно так же как она.

— Надеюсь, с Боджо все в порядке, — говорю я и слежу за реакцией Сабатини. Инспектор манежа стоит разинув рот, пронзительно-голубые глаза полезли на лоб.

— Боджо? Боджо ведь мертв, не так ли? Ручаться не могу, но я сказал себе, что его больше нет! — Он схватил мою руку. — Ты хочешь сказать, что он выжил? С ним все в порядке? О, боже мой! — Сабатини обмахивает лицо руками. — Боже, какое потрясение! Он здоров? Как он там без меня?