Шпага д'Артаньяна, или Год спустя

– …соблюдать условия дружественного нейтралитета, означенные выше. Французское королевство, в свою очередь, берёт на себя обязательство воздерживаться от любых враждебных действия против владений, по праву унаследованных его католическим величеством Карлом Вторым от своего отца…

Эти слова отдались в ушах герцога д’Аламеда набатом Сен-Жермен-л’Осеруа. Призвав на помощь всю свою сдержанность, он, не меняя отрешённого выражения лица, посмотрел на короля. И был поражён: черты Людовика на неуловимое мгновение исказила гримаса, полная неутолённой ненависти и смертельной угрозы. Никто, кроме Арамиса и д’Олива, не заметил этого. Но только одному Арамису в эту минуту стал ясен адский замысел Короля-Солнце. Перед глазами главы ордена встал текст другого документа – более правдивого и полного. Сопоставив донесение кардинала Херебиа, прочитанное им в его кастильском замке, с пресловутыми стилистическими изменениями в договоре, на которые беспечно пошёл Кольбер, Арамис понял, что времени у него почти не осталось.

Вполуха дослушав прочие пункты соглашения, герцог д’Аламеда произнёс:

– В данном конкордате – всё будущее Франции и Испании. Я от имени Королевского совета подтверждаю это.

– О сударь, то же самое говорим и мы. Мы объявляем об этом! – с внезапной весёлостью воскликнул король. – Пройдёмте к столу, господин д’Аламеда!

За массивным письменным столом Людовик и Арамис подписали копии прочитанного трактата. Затем король громко обратился к герцогу:

– Теперь, ваша светлость, когда ваша миссия и впрямь завершена, – завершена с честью, – не соблаговолите ли вы провести во Франции ещё какое-то время? Мы просим вас и преподобного д’Олива быть нашими гостями на празднестве в Фонтенбло.

Арамис улыбнулся при мысли о том, что скорее сам король будет его гостем – платит-то за развлечения его орден. Мельком взглянув на помрачневшего суперинтенданта, он отвечал:

– Государь, вы читаете в моей душе, как в открытой книге. Я сам собирался просить ваше величество об этой милости, ибо важные дела удерживают меня во Франции.

– Не важнее уже сделанных, полагаю?

– Для политика – нет, для друга – возможно.

– О, понимаю, вы хотите навестить кого-то из старых друзей?

– Нет, государь, только их могилы.

Король видимо содрогнулся:

– Простите, герцог. Это весьма благородно, и мы, разумеется, ни в коей мере не воспрепятствуем вам в этом. Все наши провинции открыты для вас.

– Признателен вашему величеству. Пользуясь вашим позволением, в первую очередь я хотел бы посетить Париж.

– Париж, сударь?

– Да, государь. Там я должен уладить дела моего покойного друга, хорошо знакомого вам.

– Правда? – спросил встревоженный король.

– О да, государь, ибо этот друг – маршал д’Артаньян.

Людовик был сражён поступком Арамиса, самолично раскрывшего своё инкогнито. Арамис же рассудил, что, раз оно раскрыто другими, лучше всего будет не таиться, а разить врагов их же оружием.

Гул, пробежавший среди собравшихся, говорил о том, что эта новость была для них куда важнее политических союзов, с какими бы государствами они ни заключались. В эту минуту придворных не могло бы отвлечь даже известие о войне с императором.

Подавленный король с неохотой произнёс:

– Как! Вы являетесь душеприказчиком графа, господин д’Аламеда? Позвольте же нам удивиться, ибо это – вещь неслыханная.

– Почему, ваше величество?

– Вы, испанский гранд, посол Кастилии, намереваетесь разбираться в делах маршала Франции. На каком основании? По какому, скажите, праву?

– По праву старинной дружбы, государь, а также на основании его личной просьбы.

– Устной, не так ли? – свысока спросил король.

– Нет же, письменной.

– Письменной? Господин д’Артаньян писал вам?

– Да, государь.

– И это письмо?..

– При мне, – и Арамис с лёгким поклоном протянул королю уже знакомое нам письмо.

Бегло пробежав его глазами, король, совладав с собой, вернул письмо Арамису.

– Мы не видим никаких препятствий к тому, чтобы вы исполнили последнюю волю маршала, господин д’Аламеда.

– Спасибо, государь.

– Господин д’Артаньян упомянул о том, что его распоряжения способны удивить вас, герцог. Надеюсь, вы немедленно поставите нас в известность об условиях завещания.

– Не премину, ваше величество.

– Коли так, поезжайте.

– Ваше величество отпускаете меня?

– Да, герцог, но возвращайтесь скорее. Через десять дней назначен переезд двора в Фонтенбло. Мы желаем видеть вас там.

– Я там буду, государь. А до тех пор оставляю вместо себя преподобного д’Олива.

– Он будет нашим дорогим гостем. Мы давно знакомы с ним, – улыбнулся Людовик.

– Преподобному отцу можно от души позавидовать. Но следует ли мне отбыть немедленно?

– Как пожелаете, господин д’Аламеда. Разве можем мы приказывать вам?

– Тогда я с позволения вашего величества уеду уже сегодня.

– Так и в самом деле будет лучше. Господин д’Артаньян не любил затягивать с делами. Сделайте же для него то, что он сам непременно сделал бы для вас.

Арамис со странной улыбкой на устах протянул, сверкая глазами:

– Государь, я обещаю устроить всё так, чтобы д’Артаньяну на небесах не в чем было упрекнуть меня…