Шпага Софийского дома (Новгородская сага - 1)

Понеслись! Со свистом, с перехлестом, с гиканьем.

- Ну, рассказывай, - с удовольствием хлебнув ставленого меда из предусмотрительно захваченной по пути плетеницы, Олег Иваныч откинулся на меха. Он уже примерно знал, что случилось, но все ж таки было интересно послушать.

- Как ты, может, помнишь, по приезде я на Ярославово дворище подался, смеясь, рассказывал отрок. - Старый-то владыка, Иона, умер. Нужно другого выбирать. Вот я и пришел узнать, на кого жребий написан, во владыки желающих. Троих записали мужи новгородские - духовника покойного владыки Варсонофия, Пимена-ключника и игумена Феофилакта, протодьякона Никольского да Вежищского. Написали жребии на пергаменте, принесли на площадь Софийскую, на престол святой возложили. Как литургию отслужили - протопоп тащить начал. Народ вокруг столпился - всякому интересно, кто ж новым владыкой будет? Взял протопоп первый пергамент - Варсонофий... Второй - Пимену выпал... Один Феофилакт на престоле остался, по закону - ему и владыкой быть! Так и возвели в сени Софии Святой Феофилакта-игумена. Ныне он - владыка, архиепископ новгородский Феофил! Тебя пред свои очи требует! Ты знаешь, кстати, кто против тебя копает?

- Тоже мне, секрет полишинеля! Догадываюсь, - хмуро бросил Олег Иваныч.

Гришаня покачал головой:

- Вряд ли на него думаешь. Пимен, ключник! Со Ставром, змей, стакнулся, хотели жребии подменить, да не вышло. Сейчас в бега подался, Пимен-то... ловят. Как словят, кнутом бит будет - хоть и не по новгородским законам то да тыщу рублей денег заплатит в казну софейскую. За имание твое неправедное - в числе том...

- Круто, - покачал головой Олег Иваныч. - А Ставр что? Так и отделается легким испугом?

- Да на Ставра-то ничего нет, кормилец, сам знаешь! Кроме наветов. Пимен-то про него не расскажет - невыгодно.

- Ясно. В общем, опять как в прошлый раз - слухи одни, и никто ничего...

Феофилакт... вернее - Феофил, новый новгородский архиепископ, встретил Олега Иваныча ласково. Пожаловал кафтан немецкого сукна да серебряную деньгу, усадил пред собой на лавку, всех из палаты выгнав, рукою, благословя, махнул.

- Ну, рассказывай, Иваныч, про Литву!

Олег Иваныч усмехнулся:

- В общем, страна неплохая, красивая даже...

- Да ты не про страну рассказывай, знаем, какая Литва, - нетерпеливо перебил Феофил. - Говори про князя!

Про князя?

Олег Иваныч чуть было не спросил - простота - про какого, да вовремя одумался. Ясно, про какого - про Михаила Олельковича, приглашенного. Что только про него рассказывать-то? Про то, что Михаил Олелькович - сын киевского князя Александра, Ольгердович то есть - какой-то родственник королю Казимиру. Это с одной стороны. С другой - мать Михаила, княжна Анастасия, приходилась московскому князю Ивану Васильевичу родной теткой. А сам Михаил, стало быть, кузеном...

Но все эти сведения Феофил и так должен был знать. Тогда что же?

- Как Казимир к Олельковичу, отпустил с охотой?

- Казимир? - Олег Иваныч пожал плечами. - Да никак! Так себе отношеньица-то у них... Это я со слов Михайлова человека, некоего фрязина Гвизольфи, знаю. Казимир-то, говорят, Михаила не шибко привечал, все в дружбе подозревал с московитами. И поводы к тому есть.

- Вот так... - выслушав, насупился владыко. - Значит - не надежа нам Казимир супротив Москвы. И Михаил Олелькович - не надежа. Осторожным да хитрым Новгороду надобно быть - и Литву привечать, и Москву не сердить слишком.

Олег Иваныч мысленно усмехнулся. Это называется - и на елку влезть, и жопу не оцарапать. Грубо - но в самую точку. В смысле международной политики Новгорода. Политику, которую во многом определял архиепископ, сиречь Феофил-владыко, на новом посту сразу же показавший себя политиком умеренным и осторожным до чрезвычайности. И осторожность та не от трусости шла - умел, когда надо, Феофил быть и жестким - от многого знания. Слишком хорошо была ведома Феофилу расстановка политических сил, слишком хорошо знал он возрастающую силу Москвы и не питал никаких иллюзий относительно настроений новгородской черни. И не только черни. Даже купцы, житьи люди, - и те, не стесняясь, открыто критиковали республику. Да полноте - республику ли? Когда власть полностью принадлежит Господе - Ста Золотым поясам - боярам знатным им, им, и только им, это уже никак не республику напоминает, скорей олигархию.

Вот и приходилось Феофилу крутиться. Пимена убрал по-быстрому - уж больно сильно Литву возлюбил, да Москву открыто поносил - может, с московского ведома поношенье-то? Даже к московскому митрополиту Филиппу подумывал Феофил поехать, испросить официального благословения, да пока не решался. Сильное к Москве клонение - не слишком ли воду льет на московскую мельницу?