Шпага Софийского дома (Новгородская сага - 1)

- Доброе вино из них можно сделать, - обернувшись, на ходу крикнул Гвизольфи и улыбнулся.

Проводив отъехавших всадников недобрым взглядом, выбрался из чащобы Матоня. Злобно выругался, пнув трупы соратников. Нагнулся, обыскал по очереди каждого. Вытащив из-за пазухи мертвого Ондрюхи небольшой узелок, развязал. Пересчитав серебряные монеты, ухмыльнулся довольно.

- Ништо... - ощерился, показав гнилые зубы. - Ништо, робяты... ништо...

Поплотнее запахнув армячишко, Матоня выбрался из балки и, подозрительно осматриваясь, быстро зашагал по дороге. В сторону, противоположную той, куда только что умчались всадники. В правый глаз ему, проглянув сквозь голые ветви осин, азартно сверкнуло солнце.

- От, зараза, - не сбавляя шага, выругался Матоня. - Ништо... Ништо...

Лишь ближе к ночи, когда темное осеннее небо рассыпалось желтыми гроздьями звезд, небольшой отряд всадников во главе с загоновым паном Ольшанским въехал в ворота Трокского замка.

Глава 10

Новгород. Ноябрь 1470 г.

Гож нож!

Раскаты грома.

Нож гож,

Пылай, хоромы.

Велимир Хлебников, "Настоящее"

Бррр! Ну и холодина! Пафнутий, блин, чего печь не затопит? С вечера-то выстыла...

- Пафнутий, эй, Пафнутий!

Ага, явился - не запылился. Что удивительно - с охапкою дров. Дескать, раньше-то не хотел входить, греметь тут, почивать мешать...

Олег Иваныч буркнул что-то недовольно и, дождавшись, когда старый слуга растопит наконец печь, послал его в подвал за медовухой. И согреться, и так, настроенье поправить... а дурное было, после вчерашнего, настроенье-то!

Вот так же сидел Олег Иваныч вечерком дома, никого не трогал, мело на улице мокрым снегом - не то что в корчму тащиться, но и поближе-то в гости никуда не хотелось, ни к Панфилу, ни к Олексахе.

Явились... Вчетвером, вид официальный - дальше ехать некуда. От важности только что щеки не лопались. Пристава судебные, из посадничьей канцелярии клерки. Явились первоначальные показания снять, перед судом...

- Перед каким, на фиг, судом? - изумился Олег Иваныч, - Подозрения-то свои объясните как-нибудь!

Объяснили. Даже грамоту зачитали - типа о привлечении в качестве обвиняемого:

"В лето Господне от сотворения мира шесть тыщ девять сотен семьдесят осьмое в месыцы июни на Волхове-реце человеце ныне Софийскому двору угодный именем Олег, сын Иване, Завойский лоцмана ладожскаго Мисаила Отрепца заманив на лодью и глумишася животаху лишил. Тому послухи Мисаилова сестра, на пристани тогда случаша, и ладожанские вси лоцмане, и Упадышев Дмитр, человек, вси самолично видев. А убивец тот Олег, Иванов сын, такоже стригольникам люб и тем похвалятеся. То человек Дмитр слыхал неединожды"

Вот так! "Глумишася животаху лишил"! С особой жестокостью значит... Куда там прокурорско-казенному: "в нарушение всех сроков дознания".

Олег Иваныч даже опешил несколько. Однако... Больше всего умиляла фамилия свидетеля. Который "вси самолично видел". Упадышев Дмитр. А по-простому - Митря Козлиная Борода! Ясно, чья работа! Уж конечно, не Митри - Ставра. Коварен боярин, умен, аки змий ядовитейший. И так же смертельно опасен. Надо же, ухитрился раскопать тот случай с загадочной смертью лоцмана. Загадочной? Теперь ясно, кто здесь руку шкодливую приложил - Упадышев Дмитр - он, к бабке не ходи! Летом, когда ладожского лоцмана убили, Олег Иваныч думал - это чтоб ливонским немцам путь к Новгороду затруднить, ан нет! Вернее, не только ради этого грохнули несчастного лоцмана - с дальним прицелом сработали ребятишки, вон, свидетелей сколько, мало ли сгодится когда. Вот и сгодилось. Ну, Ставр! Ну, голова! Теперь незнамо как и выпутаться...

Хорошо, в Новгороде законы либеральные, зря никого не арестуют, а было б в Москве - гнил бы давно в темнице! Эх, Новгород... И с самого-то начала, почитай, проблемы возникли, как только объявился тут Олег Иваныч. Но те проблемы - не с Новгородом были, с Пименом, ключником... Как он его тогда в поруб бросил! А ведь незаконный арест-то был, сейчас бы Олег Иваныч этого дела так не оставил - заколебался б отступное платить ключник. Ну, а тогда... Хотя... Хорошие люди тогда в порубе были. Весь, так сказать, цвет.

Стригольник отец Алексей - умный, общительный и собеседник приятный, да Иван Костромич, да Силантий Ржа. Хоть и московиты, а все ж не чета прочим... Силантий Ржа...

Олег вспомнил ночевку в лесу под Полоцком. Ночевку, чуть было не ставшую последней в его жизни... и не без помощи Силантия - новоявленного московского дворянина. А Матоня? Матерый уголовник с явными признаками садиста - глаз, видите ли, шипит, когда его выкалывают раскаленной саблей... Так вот чуть и не выколол Гришане-то, отроку... Связаны ли они меж собой, Силантий и Матоня? Рассудив, может быть, и цинично, но здраво, Олег Иваныч пришел к выводу, что - да, связаны, не могли не связаны быть, уж слишком явно прослеживался их интерес к новгородцам. И чего лезет, спрашивается? В смысле, Иван, великий князь Московский, в дела Новгородской республики? Ну, в принципе - ясно, чего... Захватить хочет, на богатство новгородское да земли зарится.