Шпага Софийского дома (Новгородская сага - 1)

- Вообще-то он большой богач, этот боярин Ставр, - на обратном пути рассказывал Гриша. - И далеко не дурак. Усадьба у Федоровского ручья - самая большая в Новгороде - его. Еще земли в Бежецком верхе, в Обонежье и, говорят, в Заволочье. Ушкуйников у него три бригады, в Мезени рыбий зуб промышляют. Чего б еще, казалось? Живи и радуйся! Ан нет! Не таков боярин Ставр. Власти, вишь, хочет! Ой, смотри, смотри! - Гришаня остановился в виду Волховского моста, иначе прозываемого Великим. - Может, не пойдем по мостику-то?

Собравшиеся на Великом мосту вечники уже разбились на две примерно равные по количеству группы - и теперь накаляли обстановку перед хорошей дракой. Лаялись - по словам Гришани. Причем хорошо лаялись, собаки, - с выдумкой, вкусом и неподдельной страстью.

Кто-то кого-то обозвал "богомерзкими харями", в ответ послышалось "латынцы - поганый пианицы". "Поганый пианицы" - судя по выкрикам, сторонники Казимира Литовского, больше не разговаривали - со стороны Ярославова дворища к ним уже бежала подмога. Дождавшись подкрепления, "пианицы" с воплями ринулись в атаку. "Богомерзкие хари" тоже ждать не стали - ломанулись вперед с воплями не менее громкими. Многие размахивали кольями, кое-кто крутил над головой кистень. На середине моста сошлись с криком. И пошли друг друга бить! Колотить, колошматить, метелить! Брызнула первая кровь. Крики усилились. Кого-то уже скинули в Волхов. Шумящая на мосту распаленная толпа смешалась... уже и не ясно было, кто тут за Казимира, а кто за Ивана, не это теперь было главное, другое - успеть, ударить, пустить юшку ближайшему соседу. Стон стоял над Волховом, яростные крики дерущихся сливались в раскатистый, далеко слышимый гул. Уже целые гроздья человеческих тел сыпались с моста вниз, орошая кровью свинцовые воды Волхова. Кто-то выплывал - счастливцы, а многие и тонули. Несколько десятков лодок, наспех сбитых плотиков, утлых челнов неслись к мосту со всех вымолов, подбирали упавших, везли к берегу. Не бесплатно, разумеется.

- Курвы богопротивные, - выразился в адрес дерущихся Гришаня и сплюнул. - Токмо бы подраться! Скопячеся в сонмища, всех побиваху и в Волхов метаху. Тьфу! Пойдем, Олег Иваныч, к речке, нечего тут смотреть, очи поганить. Лодочник, эй, лодочник! Перевезешь за монетку в полпирога? За две? Креста на тебе нет, шильник! Стой, стой! Ладно... Держи вот. Чтоб тебе подавиться... Поехали, Олег Иваныч!

Отрок дернул Олега за полу кафтана. Оторвавшись от зрелища, Олег Иваныч быстро уселся в лодку. Поплыли. У моста, на вымоле - а именно туда смотрел наблюдательный Олег Иваныч, вовсе не на драку - какие-то неприметные людишки сноровисто перевязывали раненых, кому-то давали кол и отправляли обратно на мост, драться, а кого-то уносили вниз, к лодкам, предварительно одарив чем-то из кожаных мешочков. Чем-то? Несколько раз приметил Олег Иваныч знакомый денежный блеск. Драка-то не просто так была, видно, кто-то ее хорошо подпитывал - надо думать, и не только деньгами, а и расположением, дружбой, покровительством. За вымолом, в кустах, промелькнула пару раз смутно знакомая фигура в темно-зеленом плаще... Боярин Ставр. Деловито распорядился, махнул рукой на Софийскую сторону - несколько человек неприметных сереньких людишек - бросились к заранее приготовленным лодкам. Поплыли на другой берег - быстро поплыли, вмиг обогнали лодчонку, нанятую Олегом с Гришаней. На том берегу высадились, принялись подбирать раненых... Замелькали перевязочные тряпицы, зазвенели монеты. Молодец, боярин Ставр! Олег Иваныч усмехнулся. Обе стороны финансирует! И "литовцев", и "московитов". Тем временем - ловит рыбку в мутной воде: наверняка победит на выборах. Одно слово - гибкий политик, или, как говаривал вождь мировой революции Владимир Ильич Ленин, "политическая проститутка". Что, в общем-то, по сути одно и то же.

Не успели они войти в Гришанину келью, как на крыльце затопали. Гришаня остановился, оглянулся, пропустив вперед Олега Иваныча. Задержался чуть на пороге, поздоровался звонко:

- Здрав буди, отче Феофилакт!

- Будь здрав и ты, отрок! Как там моя "Александрия"?

Феофилакт, игумен Вежищского монастыря, сухонький, седобородый, жилистый, в обычной своей черной простой рясе, с посохом, вошел в Гришанину келью... да так и застыл у порога, увидев Олега Иваныча, живого и невредимого.

- Святый Боже! Никак, господине Олег?!

Олег Иваныч с достоинством поклонился.

- А ливонец? - сверкнув глазами, тихо поинтересовался игумен.

- Все в порядке с ливонцем, - так же тихо ответил Олег Иваныч. - О том Ионе доложено...

Фефилакт удовлетворенно кивнул - видно, очень нужен был Новгороду ливонский рыцарь Куно, вернее, не именно он, а поддержка ордена. Довольно потер руки, прошелся взад-вперед по келье, подошел к столу, внимательно взглянул на рукопись...

- Оуйй! - заверещал вдруг неосторожно приблизившийся к нему Гришаня, ловко схваченный за ухо крепкой рукой игумна.

- Глумы рисуешь, богопротивец? - кивнув на заставицу с изображением рыбаков, язвительно осведомился Феофилакт и зачем-то подмигнул Олегу.