Шпага Софийского дома

— Доброе вино из них можно сделать, — обернувшись, на ходу крикнул Гвизольфи и улыбнулся.

Проводив отъехавших всадников недобрым взглядом, выбрался из чащобы Матоня. Злобно выругался, пнув трупы соратников. Нагнулся, обыскал по очереди каждого. Вытащив из-за пазухи мертвого Ондрюхи небольшой узелок, развязал. Пересчитав серебряные монеты, ухмыльнулся довольно.

— Ништо… — ощерился, показав гнилые зубы. — Ништо, робяты… ништо…

Поплотнее запахнув армячишко, Матоня выбрался из балки и, подозрительно осматриваясь, быстро зашагал по дороге. В сторону, противоположную той, куда только что умчались всадники. В правый глаз ему, проглянув сквозь голые ветви осин, азартно сверкнуло солнце.

— От, зараза, — не сбавляя шага, выругался Матоня. — Ништо… Ништо…

Лишь ближе к ночи, когда темное осеннее небо рассыпалось желтыми гроздьями звезд, небольшой отряд всадников во главе с загоновым паном Ольшанским въехал в ворота Трокского замка.

Глава 10 Новгород. Ноябрь 1470 г.

Гож нож!

Раскаты грома.

Нож гож,

Пылай, хоромы.

Велимир Хлебников, «Настоящее»

Бррр! Ну и холодина! Пафнутий, блин, чего печь не затопит? С вечера-то выстыла…

— Пафнутий, эй, Пафнутий!

Ага, явился — не запылился. Что удивительно — с охапкою дров. Дескать, раньше-то не хотел входить, греметь тут, почивать мешать…

Олег Иваныч буркнул что-то недовольно и, дождавшись, когда старый слуга растопит наконец печь, послал его в подвал за медовухой. И согреться, и так, настроенье поправить… а дурное было, после вчерашнего, настроенье-то!

Вот так же сидел Олег Иваныч вечерком дома, никого не трогал, мело на улице мокрым снегом — не то что в корчму тащиться, но и поближе-то в гости никуда не хотелось, ни к Панфилу, ни к Олексахе.

Явились… Вчетвером, вид официальный — дальше ехать некуда. От важности только что щеки не лопались. Пристава судебные, из посадничьей канцелярии клерки. Явились первоначальные показания снять, перед судом…

— Перед каким, на фиг, судом? — изумился Олег Иваныч. — Подозрения-то свои объясните как-нибудь!

Объяснили. Даже грамоту зачитали — типа о привлечении в качестве обвиняемого:

«В лето Господне от сотворения мира шесть тыщ девять сотен семьдесят осьмое в месыцы июни на Волхове-реце человеце ныне Софийскому двору угодный именем Олег, сын Иване, Завойский лоцмана ладожскаго Мисаила Отрепца заманив на лодью и глумишася животаху лишил. Тому послухи Мисаилова сестра, на пристани тогда случаша, и ладожанские вси лоцмане, и Упадышев Дмитр, человек, вси самолично видев. А убивец тот Олег, Иванов сын, такоже стригольникам люб и тем похвалятеся. То человек Дмитр слыхал неединожды»

Вот так! «Глумишася животаху лишил»! С особой жестокостью значит… Куда там прокурорско-казенному: «в нарушение всех сроков дознания».

Олег Иваныч даже опешил несколько. Однако…

Больше всего умиляла фамилия свидетеля. Который «вси самолично видел». Упадышев Дмитр. А по-простому — Митря Козлиная Борода! Ясно, чья работа! Уж конечно, не Митри — Ставра. Коварен боярин, умен, аки змий ядовитейший. И так же смертельно опасен. Надо же, ухитрился раскопать тот случай с загадочной смертью лоцмана. Загадочной? Теперь ясно, кто здесь руку шкодливую приложил — Упадышев Дмитр — он, к бабке не ходи! Летом, когда ладожского лоцмана убили, Олег Иваныч думал — это чтоб ливонским немцам путь к Новгороду затруднить, ан нет! Вернее, не только ради этого грохнули несчастного лоцмана — с дальним прицелом сработали ребятишки, вон, свидетелей сколько, мало ли сгодится когда. Вот и сгодилось. Ну, Ставр! Ну, голова! Теперь незнамо как и выпутаться…

Хорошо, в Новгороде законы либеральные, зря никого не арестуют, а было б в Москве — гнил бы давно в темнице! Эх, Новгород… И с самого-то начала, почитай, проблемы возникли, как только объявился тут Олег Иваныч. Но те проблемы — не с Новгородом были, с Пименом, ключником… Как он его тогда в поруб бросил! А ведь незаконный арест-то был, сейчас бы Олег Иваныч этого дела так не оставил — заколебался б отступное платить ключник. Ну, а тогда… Хотя… Хорошие люди тогда в порубе были. Весь, так сказать, цвет.

Стригольник отец Алексей — умный, общительный и собеседник приятный, да Иван Костромич, да Силантий Ржа. Хоть и московиты, а все ж не чета прочим… Силантий Ржа…