Шпага Софийского дома

— Портвейн «три семерки», — не удержавшись, буркнул Олег Иваныч. Потом добавил, что и от мальвазеи не откажется. От его взгляда вовсе не ускользнула быстрая перемена в поведении боярина. Сначала сиял, как тульский пряник, потом скуксился, затем опять воспрянул. Неспроста все это, ох, неспроста… Ох, хитер боярин, коварен, мягко стелет — да как бы жестко спать не пришлось!

Забегала дворовая челядь по двору боярскому, забегала, засуетилась. Яства понесли из летней кухни прямо в кабинет Ставров. Большой кувшин с мальвазеей водрузили на стол, черненый кувшин, серебряный. Рядом два кувшина поменьше — с рейнским. Ну, и медок стоялый, квас бражливый — куда ж без них-то?

Не раз и не два расспрашивал еще Ставр, пока бражничали, все выведать старался, да не на таковского напал — Олег Иваныч-то закален был в родном РОВД в борьбе с зеленым змием, что ему эта мальвазея, на один глоток только. Уж и сам Ставр не рассчитал — упился, захрапел, к стенке откинувшись. Олег к тому времени уже, на лавке растянувшись, похрапывал. Пьян якобы… Однако, как только смежились боярские очи, гость встрепенулся, подозрительно оглядел горницу и, специально пошатываясь, вышел на крыльцо. Постоял немного, подышал воздухом и, пройдясь по двору, подошел к воротам. Никто никаких препятствий в этом Олегу Иванычу не чинил, наоборот — выскочивший невесть откуда стражник, почтительно поклонившись, в миг распахнул ворота и даже осведомился, не нуждается ли дорогой гость в провожатых. Олег Иваныч не нуждался, в чем тут же заверил стражника и, выйдя за ворота, быстрым шагом направился по Пробойной в сторону Торга.

В воздухе плавился вечер — тихий, спокойный, благостный. У церкви Дмитрия Солунского, на паперти, сидели нищие — такие же благостные, тихие, богобоязненные. Кланялись низехонько, благодаря за подаяние, убирали мелочь в торбы и мелко крестились. Рядом, на пустыре, мальчишки играли в бейсбол маленьким тряпичным мячиком. С криком да посвистом ловко лупили по нему деревянными битами. Нет, кажется, здесь эта игра называется лаптой.

Олег Иваныч подошел ближе, уселся на скамейку под липами, вместе с прочими зрителями. Смотрел на игру, думал. Возвращаться на усадьбу? А вдруг там засада? Он, Олег Иваныч, в подобном случае точно бы отправил туда парочку оперов. Хотя — нет. Ставр же говорил о том, что Пимен-ключник в отъезде, а кроме него Олегом заниматься просто некому, никому он больше в порубе не нужен. Да и на Феофилактово подворье людишек послать — не всякий решится. Поэтому на усадьбу можно возвращаться спокойно. Нет там никакой засады и быть не может!

Поднявшись на ноги, Олег Иваныч направился дальше. По пути свернул на Ивановскую, к Торгу — выпил в долг сбитня у знакомого продавца — недавно завербованного агента Олексахи. Тот глазами замигал, Олега увидев, — имею, мол, сообщение. Олег Иваныч понял, кивнул, шепнул — у Никольского. Там и встретились, под старой вербою.

Сведения, переданные агентом, особенно неожиданными, в общем, не были. Олексаха поведал, что не так давно взятые по его наводке московиты — двое мужиков с именами Иван да Силантий — снова объявились на Ивановском вымоле, где ругательски ругали новгородские власти, смущая собравшийся народ срамными словами, и хвалились могуществом своего господина — московитского князя Ивана. Два дня назад отплыли на всех стругах вниз по Волхову, видно, к Москве. Ну, это и так понятно было.

Так же агент сообщил о подозрительных монахах — стригольниках, во главе со священником по имени Алексей. Монахи те, дескать, супротив монастырей выступают да против мздоимства церковного…

Последнее сообщение Олексахи касалось лично Олега. Третьего дня им очень интересовались некоторые людишки — холопы некоего боярина Ставра. Расспрашивали да выпытывали — что за новый человек служилый появился у Феофилакта-игумена? Зря выпытывали — никто на торгу Олега Иваныча не знал, может, где в другом месте что вызнали.

— Откуда известно, что именно Ставровы люди?

— Проследил, господине. Прикинулся своим в доску — вместе к Явдохе ходили, в корчму на Загородскую.

— Далеко ж вас черти носили!

— Так у тех шильников там свой интерес имеется — Явдоха им в долг наливает. Вообще, Явдоха этот — тот еще шпынь.

— Вот и займись им. — Олег Иваныч похлопал Олексаху по плечу. — Походи в корчму, винища попей, думаю, учить тебя не надо. Обо всем докладывай исправно. Деньги получишь позже. Не обману, не думай.

Простившись с агентом, Олег Иваныч еще немного постоял у вербы, посмотрел на клонившееся к закату солнце — изжелта-красное, чем-то похожее на большое перезрелое яблоко, — напился из ближнего колодца водицы, немного подумал, пожал плечами и решительным шагом направился на Ильинскую, к усадьбе. Видок у него был весьма специфический — некоторые особо нервные прохожие шарахались. Рубаха у ворота разорвана, кафтан не подпоясан, расхристан, борода всклокочена, на голове будто галки гнездо вили. Вдобавок винищем разит на полверсты.