Шпага Суворова

Русские заняли десять траншей, но идти дальше не смогли. Шестьсот орудий с турецких кораблей открыли губительный огонь. Суворов решил отвести свои войска к крепости. В этот момент конь под ним был ранен. Командующий упал на землю. Пороховой дым, пыль, тучи песка застлали солнце. Суворов сквозь мутную пелену увидел, как несколько человек вели коня.

— Братцы! Сюда! — крикнул он, поднимаясь на ноги.

Люди остановились и вдруг с возгласом: «Топал-паша! Хромой генерал!» — бросились на Суворова.

Это были турки.

В турецкой армии знали, что страшный для них русский генерал когда-то наколол ногу и с тех пор прихрамывал. Они называли его «Топал-паша», то есть хромой генерал.

Спаг — турецкий кавалерист — с черной, курчавой бородой, в широкой белой одежде, покрывавшей складками его могучее тело, поднял над головой Суворова кривую саблю. Еще мгновение, и… смерть.

В это время поблизости оказался гренадер Шлиссельбургского пехотного полка Степан Новиков, который только что в поединке ударом приклада повалил дервиша — странствующего монаха, призывавшего турецких солдат идти на русских. Он заметил, как турки бросились на Суворова.

Со страшной быстротой Новиков сделал выпад штыком вперед. Спаг, уронив саблю, ткнулся лицом в песок. Степан ударил прикладом. Рядом с первым турецким солдатом лег второй. Третий, бросив коня, кинулся бежать. Гренадер пустил ему вслед пулю.

На помощь Степану Новикову спешили солдаты, прискакали казаки.

— Спасибо, братец, выручил! — воскликнул генерал и, расцеловав героя, вскочил на оставленного янычарами коня.

Турки отступали…

Весть о Кинбурнской победе пронеслась по всем городам и селам русского государства. Праздничный колокольный звон разливался над лугами и полями, над лесами, озерами и реками.

Императрица Екатерина писала главнокомандующему войсками, князю Григорию Потемкину:

«Важность Кинбурнской победы в настоящее время понятна; но думаю, что с той стороны не можно почитать за обеспеченную, дондеже Очаков не будет в наших руках».

Закончив свой рассказ, экскурсовод повел ребят по музею, а я остался около скульптурной группы. Я думал, почему экскурсоводы не рассказывают посетителям того, что является самым интересным в их работе. Они никогда не говорят, как попала в музей та или иная вещь, как отыскивали ее, как она стала «экспонатом» — предметом, выставленным для обозрения. Пока я раздумывал, к скульптуре подошли три ремесленника и стали зарисовывать Новикова. Один из них вглядывался в скульптуру так, словно хотел запечатлеть ее в своем сердце. Он прошел мимо меня и спросил, не мешает ли. Потом вдруг заинтересовался, почему я так долго рассматриваю статую. Он так и сказал: «статую».

— Вы, наверное, знаете о ней что-нибудь? — спросил юноша и сообщил, что книги, которые он читает, а читать он любит, все больше и больше раскрывают перед ним прошлое нашей страны. Ему часто приходится слышать от мастеров и преподавателей училища, что всякая вещь имеет свою интересную историю.

— Мне кажется, что статуя о подвиге гренадера Новикова также имеет свою историю. Так хотелось бы узнать ее! — мечтательно произнес юноша.

Остальные ребята оставили зарисовки и прислушивались к нашему разговору.

Когда они узнали что мне известно, как создавалась эта скульптура и как она попала в музей, от них невозможно было отбиться.

К их просьбам присоединилось еще несколько экскурсантов, оказавшихся в это время у скульптурной группы.

Что же мне оставалось делать?

— Приближалась сто двадцатая годовщина, — начал я свой рассказ, — с того дня, когда суворовские войска разбили турецкий десант на Кинбурнской косе. В 1907 году в городе Очакове был установлен памятник А. В. Суворову.

Вы спросите: почему в Очакове? Отвечу.

В 1854 году, во время Крымской войны, когда англичане, французы и турки осадили Севастополь, английские корабли подошли к Кинбурнской крепости. Она к этому времени сильно обветшала, имела маленький гарнизон и не могла, конечно, оказать должного сопротивления врагу.

Англичане захватили крепость. Они разграбили церковь, варварски разрушили памятник полководцу Суворову — сняли с пьедестала его бронзовый бюст, отлитый в Петербурге по модели скульптора Демут-Малиновского, вырыли вкопанные вокруг памятника турецкие трофейные пушки — и все это, погрузив на корабли, увезли.

Царь Николай Первый разгневался на гарнизон, отдавший крепость без боя, и приказал разрушить ее, как только окончится война.

В 1907 году, когда праздновали сто двадцатую годовщину победы на Кинбурнской косе, крепости уже не было. На ее месте тянулась, чуть поднимаясь над водою, узкая, длинная полоса песка. Она заросла мелким кустарником. Вдоль берегов косы поднимались из воды густые заросли камыша.

Сто двадцатую годовщину победы русских войск над турками у Кинбурнской крепости пришлось праздновать не на Кинбурнской косе, а в городе Очакове, раскинувшемся на высоком берегу Бугско-Днепровского лимана.