Шпага Суворова

Широкие темно-синие с красным кантом брюки-галифе и золотые погоны на плечах удивили нас.

— Офицер! — вскрикнул от неожиданности Василий.

— Тише ты! — огрызнулся я, сам не понимая, что происходило вокруг.

Оказывается, мы попали в район, охваченный восстанием кулаков и белогвардейцев.

Кулаки воспользовались затруднениями советских войск на юге и подняли мятеж. К ним присоединились царские офицеры, казаки, белогвардейцы.

Они арестовали коммунистов, исполкомовцев и бросили их в тюрьму. Не всех, правда. Часть советских работников успела уйти в подполье.

Восставшим не хватало оружия и боеприпасов. Они задерживали все эшелоны, идущие из Петрограда, и обыскивали вагоны в надежде пополнить свое вооружение.

Проверяя железнодорожные документы, мятежники узнали, что с двести восемнадцатым маршрутом идет вагон с грузом особого назначения.

— Оружие! — решили одни.

— Золото! — уверяли другие.

— Вот здорово! Вагон с золотыми слитками! Золотыми, понимаете! Да что там говорить! Забрать его немедленно!

Ты спросишь, как я узнал обо всем этом? Ответ простой. На станции власть захватили белогвардейцы, но у распределительного щита, у пускового пульта, в диспетчерской, у селектора сидели советские люди.

Кочегар бросал в топку паровоза уголь, машинист вел поезд, стрелочник по-прежнему переводил стрелки. Телеграфист за тем же аппаратом принимал с соседних участков телеграммы, а рабочие ремонтировали вагоны и паровозы. Белогвардейцы принудили их работать, но никакой силой они не могли заставить рабочих отказаться от борьбы за советскую власть.

В подполье ушло несколько работников уездного комитета партии. Они скрывались на квартирах у рабочих железнодорожного узла.

Белогвардейские охранники устраивали облаву за облавой, пытаясь выловить ушедших от расправы большевиков.

Рабочие не сдавались. Выставив свои наблюдательные посты, они следили за действиями охранников и в случае опасности перебрасывали подпольщиков с квартиры на квартиру, из погреба в погреб, с одного чердака на другой.

Прошло несколько дней. В заброшенном, вросшем в землю вагоне, стоявшем у дощатого забора в конце глухого тупика, расположилась группа работников революционного комитета подпольной организации железнодорожников. Руководил ими секретарь уездного комитета партии большевиков.

— Чем ближе к логову зверя, тем безопасней! — говорил он товарищам. Здесь нас не станут искать. А станут, так ребята предупредят, уйдем вовремя и подарок после себя оставим! — усмехнулся секретарь, указывая на ящик со взрывчаткой.

Вечером он давал наказ связным, машинистам, стрелочникам и диспетчерам:

— Отберите надежных людей. Предложите им работать по-прежнему на своих участках, работать хорошо, чтобы не вызывать подозрений у белых. Скажите: так надо для скорейшего разгрома мятежников. Эти люди — наши глаза и уши. Они должны видеть и слышать все, что творится в лагере противника. Они — наши руки. Мы должны действовать этими руками в самой гуще врага. Придет время, эти люди вольются в батальоны революционных бойцов за власть Советов.

Приказ комитета выполнялся строго. Ничто не ускользало от внимания подпольщиков. Обо всем сразу становилось известно комитету.

Так произошло и с нами. Не успел еще комендант станции написать приказ о нашем аресте, как это стало известно члену подпольного комитета, который сразу же послал к нам обходчика известить о грозящей опасности.

— Вот что, товарищи, придется вам уходить, — предупредил нас парень в замасленной тужурке и с путевым молоточком в руках. — Хотят вас арестовать. Пойдемте со мной, а не то нарветесь на беляков.

Мы видели парня в первый раз, но его взволнованные слова убеждали: это свой человек.

— А груз? — спросил я его, поглядывая с тревогой на вагон.

— О грузе мы подумаем. А вам надо скрыться.

— Нет, так нельзя, — заявил я решительно. — Нужно предпринять что-то другое. Это груз особый.

Поблизости послышались шаги. Железнодорожник выхватил из кармана кисет с табаком и кусок бумаги и стал скручивать «козью ножку».

Из-за вагона вышли двое патрульных.

— Дайте, ребята, огонька, — обратился к нам обходчик.

Василий зажег спичку и дал ему закурить.

Патрульные, подозрительно оглядывая нас, подошли к площадке.

— Ну, хватит! Закурил и проваливай! — сказал обходчику скрипучим голосом здоровенный рыжий детина с белой повязкой на левом рукаве и торопливо снял с плеча винтовку.

— А я что, мешаю вам?

— Значит, мешаешь. Говорят тебе, проваливай!

— Что вам надо? — вмешался я.

— Тебя надо и вот того, — показывая на Василия рукой, проговорил один из патрульных. — Живо к коменданту станции! Он ждать не любит!

Кому-то из нас надо было идти навстречу большой опасности. У другого оставалось время, чтобы принять необходимые меры.

— Ну, Вася, мне как старшему, — нарочно подчеркнул я при патрульных свое старшинство, — придется идти объясняться, а ты жди меня здесь. Не оставлять же груз без охраны.

Вася понял и внешне спокойно сказал:

— Ладно! Жду!

— Чего торгуетесь! Пошли к коменданту оба, там разберутся.

Патрульный подошел ко мне. Я шагнул в сторону, вытащил из-за пояса пистолет и сказал: