Шпага Суворова

— Не подходи, любезный.

В руках у Васи также появился пистолет.

Обходчик ободряюще смотрел на нас. Патрульные переглянулись. Для них это было неожиданностью.

— Ладно, пусть будет по-твоему.

После этого патрульные подошли вплотную ко мне и приказали следовать за ними. Я оглянулся: Вася с грустью и тревогой смотрел мне вслед.

В комендатуре у меня отобрали пистолет.

— Сиди здесь! Вызовут! — угрюмо пробурчал конвойный. Я оказался в полутемном чулане с маленьким окном за решеткой из толстых железных прутьев.

Не прошло и часа, как я был вызван на допрос к коменданту.

— Комиссар? — задал он мне, очевидно заранее подготовленный, вопрос.

— Красноармеец! — ответил я.

— Вы все красноармейцы! Говори, что везешь?

— Не знаю!

— Игнатюк! — крикнул комендант связному. — Позови патрульных.

Вошли патрульные. Поставив винтовки к ноге, они молча смотрели на коменданта. Их сытые физиономии с заплывшими жирком глазами выражали полное равнодушие к происходившему. Было ясно, что они послушно выполнят любой приказ своего начальника.

— Обыщите арестованного! — приказал комендант.

Патрульные шагнули ко мне.

— А ну, выверни карманы! — скомандовал рыжий, с веснушчатым носом на багрово-красном лице.

Я молчал и не делал никаких движений.

Тогда патрульные передали винтовки связному и, подойдя ко мне, вывернули карманы. В них ничего, кроме табака и спичек, не оказалось.

— Снимай гимнастерку, да живее! — кричал рыжий.

Мое молчание бесило белогвардейцев.

— Снимай, говорю, а то силой заставлю!

У меня мелькнула мысль, что чем дольше удастся задержать коменданта, тем больше окажется у Василия времени, чтобы спасти груз.

— При мне нет ничего, — едва сдерживая негодование, сказал я коменданту.

— Увидим! — буркнул он с озлоблением и, обращаясь к топтавшимся около меня патрульным, крикнул: — Обыскивайте его как следует! Чего стали!

Не буду рассказывать, как прошла эта операция, как я сопротивлялся, как рыжий патрульный, скрутив мне руки за спину, держал меня, словно клещами, а другой стаскивал одежду и сапоги.

Минут через двадцать обыск закончился. При мне ничего подозрительного не оказалось.

— Оденься! — крикнул комендант. Вдруг его взгляд остановился на моих ногах.

— А носки! Почему не осмотрели носки? Что мне, самому обыскивать?

Рыжий патрульный обхватил меня поперек туловища, а его приятель наклонился и быстро сорвал с моих ног носки.

В одном из них лежал пакет. Патрульный подал его коменданту.

«Губисполком. Председателю. Совершенно секретно», — прочитал комендант вслух.

— Ага! Прекрасно! Хитро задумано. Не проведете. А говорил, что не комиссар. А теперь оденься! — приказал он мне.

Комендант осмотрел печать на пакете и, причмокивая толстыми губами, промычал:

— Да это штука особенная. Игнатюк! Звони начальнику гарнизона!

Через минуту он бубнил в телефонную трубку:

— Господин полковник! У меня комиссар! При нем секретный пакет. Как прикажете — вскрыть или подождать кого-нибудь от вас? Сами приедете? Подождать? Слушаюсь!

— Пакет оставить, арестованного увести! — приказал комендант.

Меня снова отвели в полутемный чулан. Около двери был поставлен часовой.

Все это время я думал о секретном грузе. Мне казалось, что у Василия было достаточно времени, чтобы снасти вагон.

Через некоторое время за мной пришел патрульный. Он снова привел меня в комнату коменданта. Там уже находился полковник — пожилой, грузный человек с отечным лицом, с совершенно лысой квадратной головой и бесцветными глазами бездушного служаки.

— Ты — комиссар? — спросил он меня.

— Нет, я рядовой Красной Армии.

— Какой там армии? Сброд мужиков, а не армия! Куда ехал?

— На Урал, в губисполком.

— Зачем?

— Про то в пакете написано.

— А ты не знаешь?

— Не знаю!

— Вот прикажу тебя расстрелять, тогда все расскажешь! Говори! захрипел от злости полковник.

Я молчал.

— Вскройте пакет! — приказал он коменданту.

В конверте находилось обращение Петроградского Совета к губисполкому о сохранении музейного имущества, являющегося народным достоянием.

— Что за имущество? — сурово спросил полковник.

— Особого назначения.

— Золото?

— Не знаю.

— Оружие?

— Не знаю.

— Тебе русским языком говорят: что находится в вагоне?! — кричал полковник.

— Не знаю. Сопровождающему секретный груз не говорят, что он везет.

— А при чем тут музейное? Солдат, а музейные штучки сопровождаешь. Пушки, что ли, везешь? Говори толком! Нечего за музеи прятаться!

— Ничего не знаю! — твердил я.

— А, так! Хорошо! Господин комендант! Возьмите караульных и отправляйтесь к вагону. Осмотрите на месте. О результатах тотчас же доложите мне. Комиссара задержите. Он нам еще пригодится.

Караульные во главе с комендантом отправились к вагону. Впереди шли патрульные, доставившие меня в комендатуру.

Вагона на место не было.

Патрульные переглянулись. Рыжий легонько толкнул меня и спросил.

— Вагон здесь стоял?

— Здесь, — ответил я, изумленный не меньше его.

Патрульные растерянно глядели по сторонам. Рыжий осмотрелся и стал пересчитывать по пальцам железнодорожные пути.

— Раз, два, три… — считал он, загибая толстые пальцы.

— Двенадцатый! Хорошо помню! Вот он, двенадцатый!