Шпаги и шестеренки

– Итак, братья… – Ланселот бросил быстрый взгляд на девушек. – И сестры. Многие из вас уже знают, что Чарльз Бэббидж в тысяча восемьсот пятьдесят первом году от рождества Христова построил свою богомерзкую аналитическую машину, увы, не без помощи вашего покорного слуги, в то время еще носившего имя Джозефа Клемента. Если бы тогда я знал, к чему это приведет, я бы сделал все, чтобы разрушить этот адский аппарат. Однако же прошлого не воротишь, и тогда я этого не сделал…

Бобби пристроился поудобней и закрыл глаза. При всем уважении к Ланселоту, он слышал эту историю не в первый раз.

– Тогда я попал под влияние одного из величайших алхимиков того времени, Артура Айкина, – Ланселот откинулся на спинку кресла. – Айкину машина Бэббиджа была необходима для герметических расчетов по созданию новых эликсиров. Он исследовал кровь людей всех профессий и с помощью все более мощных аналитических машин рассчитывал составы эликсиров, способных дать человеку знания и навыки, которых у него раньше не было, или заставить его видеть картины несуществующего и переживать их как спектакль на сцене театра. Так появилась иероплазма. Айкин и Бэббидж решили, что с помощью иероплазмы они изменят мир – построят новую экономику и придадут Британской империи безграничную мощь, ведь теперь для подготовки любого специалиста достаточно было правильно подобрать состав иероплазмы. Не нужно ни дорогостоящее обучение, ни даже обыкновенная грамотность, которая, зачастую, приводила к тому, что человек начинал слишком много думать и сомневаться в необходимости вкалывать на хозяина до полусмерти. Жаль, что последнее я понял не сразу, будучи захвачен видениями будущей безграничной мощи своей страны. И, чего уж греха таить, я ни за что тогда не отказался бы от эликсира бессмертия, которым Айкин снабжал своих сторонников.

Ланселот прикрыл глаза тонкой кистью, покрытой сетью морщин.

– Бэббидж, Айкин и я построили машину под названием Грааль, тот самый Грааль, из чрева которого по стране растекаются потоки иероплазмы. Мы запустили его, и все шло хорошо, пока мы не решили, что королевская семья не готова идти в ногу со временем, а точнее нашими идеями. И в тысяча девятьсот первом году мы произвели переворот, свергли королеву и назначили Айкина регентом. Страну возглавил Совет Круглого стола, Айкин, естественно, остался Артуром, я стал Ланселотом, а Бэббидж – Гавейном. Мы установили в Британии новый порядок, завязанный на Граале.

Взор Ланселота устремился вдаль. Бобби приоткрыл глаза и тихо хмыкнул. На этом месте Ланселот всегда оказывался погружен в события почти столетней давности. Или делал вид, что погружен. На Бобби в первый раз произвело впечатление, вряд ли с нынешними новичками будет иначе. Но он-то теперь знал, что сила Ланселота отнюдь не в его недюжинном актерском искусстве.

– Как мы все помним, – заговорил рыцарь после паузы, – у иероплазмы есть один существенный недостаток. Человек способен использовать закодированные ей навыки, только пока эликсир поступает в кровь. Но вскоре после переворота выяснилось, что с точки зрения Артура это отнюдь не недостаток. В стране были закрыты школы, библиотеки, перестали выходить газеты. Кое-кто из ваших дедов, возможно, еще помнит, как на Трафальгарской площади отряды регентских паладинов жгли книги… Лондон, а потом и всю страну, оплела тянущаяся от подземных цистерн под башней Грааля паутина труб, доставляющая в каждый дом создаваемые Морганой грезы. Страна погрузилась в пучину невежества. Людям стало ни к чему уметь читать и писать, достаточно было лишь знать немного цифры, чтобы рассчитываться в кабаках. На работе же ими заправляла иероплазма, но стоило отсоединить баллон, как они снова становились никем. И именно этот мнимый недостаток иероплазмы превратил Британскую империю в то, что мы видим сейчас – это страна рабов Грааля, над которыми властвует бессмертный Совет Круглого стола и горстка обученных грамоте герметистов-фабрикантов.

Разыгрываемый Ланселотом монолог подошел к кульминации.

– Признаюсь – я прозрел не за один день, и даже не за год. Но теперь я здесь, с вами. Сейчас мы пестуем зерна революции – учим читать и писать, собираем сохранившиеся книги, ибо только те, кто сами владеют грамотой и отдают отчет своим действиям, могут изменить судьбу страны. Здесь, в этих стенах, я вижу рождение будущего, в котором нет места тирании Артура и его чудовищного детища, Грааля, в котором вернется исконный порядок вещей и каждый будет волен сам выбирать свое будущее!

Ответом, вполне ожидаемым, на проповедь Ланселота стали восторженные выкрики и свист публики.

2