Шпана на вес золота

Старик подвел их к нежилому входу, быстро оглядевшись по сторонам, отпер замок, пригласил внутрь. Они оказались в темной комнате, в которой, помимо ожиданий, пахло не кислой капустой, не паленым комбижиром и прогорелым керосином, а чем-то особенным – тонким, нежным и в то же время пронизывающим, освежающим, и лишь совсем немного – пылью. И не той серой мерзостью, которая нахально оккупирует самые уютные и теплые места, стоит людям их покинуть, а той, что в детстве пляшет в первых утренних лучах. Чуть попахивало свеженанесенным кузбасслаком для борьбы с гнилью. Старый дом требовал внимания.

Дед засветил керосинку.

– Вот так! – Видать, бедствовать ему не приходилось, и керосин, и фильтр отменные, не воняют, не коптят, и колба целая, без трещин.

«Вот же старый лис – “дневное пропитание отдал”», – подумал Яшка, но немедленно отвлекся на другое.

Диковинная это была комната. Она была заставлена, но не тем хламом, который обычно скапливается в халупах такого рода. Самыми обыкновенными тут были диван, добротный, обитый кожей, со сложенным покрывалом, и два грубо сколоченных табурета.

Все прочее удивляло. На одних гладко оструганных полках, застеленных газетами, были расставлены и разложены различные предметы: подсвечники, котелки, чайники, сосуды необычной формы, рамки с камушками и без них, бляшки, пряжки. На других стояли деревянные ящики различных размеров.

На третьих располагались картины. Некоторые без почтения размещались на манер книг в библиотеке, так что были видны только рамки – какие пороскошнее, какие попроще. Другие, напротив, были повернуты лицом, как на выставке.

И каких только картин тут не было! Ребята аж засмотрелись. Вот зимний пейзаж с белыми кружевными деревьями и таким ослепительным солнцем, что захотелось зажмуриться и поежиться, точь-в-точь как во время настоящей стужи. Вот красный вечер, набросанный такими нервными мазками, что ощущается, какой сильный наутро будет ветер.

– Гляди, вода блестит, – шепнул Пельмень, указывая на одну из картин.

На картине, как в окне, открывался сырой лес и поляна. Яшка поежился, по коже аж мурашки побежали, хотя в комнате было тепло. Ему же самому очень понравилась картина с рассветом в лесу, где вдали голубели из-за тумана деревья и синел воздух, а на вершинах светлых сосен полыхало солнце. День, похоже, занимается жаркий.

– Что, нравится? – спросил дед Лука. Оказывается, он уже успел куда-то сходить и вернуться, держа в руках две лопаты и лом, – тогда столкуемся. Вот вам инструмент, фонари и керосина бутыль. Работайте потихоньку, не рвитесь. Ко мне лишний раз не ходите, мне тут быть не положено. Сам буду наведываться. Покамест пожалуйте аванс.

Он вручил им еще по червонцу, указал на Яшкин ботинок, стянутый проволокой:

– Тебе вот чеботы нужны, на той же толкучке можно взять. Только, голуби, осторожненько. Оно, конечно, после долгого поста грех не разговеться, но благосостоянием не светите. Отъехали подальше – пожалуйста, хоть на головах ходите, а тут не надо. И вот вам, перекусить.

Он протянул узелок, который они с благодарностью приняли.

Уже в дверях дед Лука, как бы спохватившись, поднял палец:

– Да, и вот еще что, голуби. Найдете чего – не скрывайте. Во-первых, нехорошо, я все равно узнаю. Во-вторых, с такими находками лучше никуда не соваться, если за решетку не хотите. Понятно?

Пацаны заверили, что все понимают, не маленькие, и отправились в обратный путь.

То ли сила искусства так подействовала на них, то ли вдохновили картины светлого и сытого будущего, но летели они как на крыльях и, не сговариваясь, приняли решение начать работу прямо сейчас.

Добравшись до места и торопливо умяв то, что дал им с собой дед – две краюхи хлеба и консервы, – они взялись за инструменты.

Все было по-старому, разве что Пельменю показалось, что его матрас чуток сдвинут с прежнего места, а Яшка приметил, что котелок, стоявший у входа, в котором уже достаточно набралось дождевой воды, почему-то снова сухой. Однако времени долго удивляться не было: засветив фонари, ребята принялись за работу.

С нахрапа она не заладилась: расширить лаз невозможно, получилось лишь освободить остатки ящика, из которого повыпадали монетки. Дальше шел плотный, сплошной отвал битого кирпича и щебня.

– Прямое попадание было, пробило и крышу, и пол. Все обвалилось, – обреченно констатировал Пельмень.

– Неужто дальше не прокопаться? – переживал Яшка, безуспешно ковыряясь лопатой. Она лишь горестно позвякивала, отскакивая от камней.

Андрюха твердо заявил:

– Главное – не спешить. Харч есть, время есть, будем разбирать. А вообще вылезти осмотреться надо, глядишь, с другой стороны есть маза прокопаться. Пока давай приберем что есть, нечего тут валяться.

Они выгребли из ящика все до последней монетки, пересчитали – оказалось их более сотни. Они были разные: иные идеально круглые, другие с неровными краями, с дырками и без, совсем потертые и лишь чуть-чуть, на некоторых просматривались изображения – бородачи в коронах, толстые тетки и мужики с усами в профиль, непонятные письмена, всадники на конях.