Шпандау: Тайный дневник

Глядя на это под таким углом, я с некоторым удивлением вижу Шаруна и Ле Корбюзье, Пёльцига и Мендельсона в одном ряду со мной, а на другой стороне стоят конструкторы сборных домов двадцать первого века. И все мы, как бы мы ни критиковали друг друга, станем фигурами уходящей эпохи.

15 августа 1964 года. Родился второй внук. На воле время не стоит на месте.

18 сентября 1964 года. Пять недель без единой записи. Сегодня отмечаю десятую годовщину подсчета километров. Я прошел 25 471 километр!

30 сентября 1964 года. Почти весь прошедший год, восемнадцатый год моего заключения, я пребывал в отчаянии и страхе. Конец уже виден, он становится все ближе и ближе, но эта мысль не приносит мне ни радости, ни облегчения.

Год девятнадцатый

Перспективы архитектуры — Падение Хрущева — Крушение всех надежд — Гесс спорит с французским генералом — Ширах угрожает донести на французского охранника русскому директору — Миновал Сиэтл — Что обсуждал Гесс на первом свидании со своим адвокатом — У Шираха проблемы с глазами — Решение Гитлера стоять насмерть связано с его желанием войти в историю — Моя архитектура света — Невосполнимая потеря — Длительное отчаяние

1 октября 1964 года. Несколько дней назад в конце британского месяца Маскер не смог утром приготовить себе чай. Со злости он написал в журнале: «Ночью украли чай. Дежурили русские Шарков и Солин». Русские обиделись. Со вчерашнего дня перестали здороваться; их директор сказался больным. Западные директора хотели послать больному коллеге букет цветов. Но его заместитель Шарков холодно отказал: «Он не настолько болен».

Сегодня ситуация прояснилась. Той ночью Пеллиот обнаружил, что у британских охранников, дежуривших у ворот, нет чая, поэтому он отнес им чай Маскера. Вот и все. Сегодня весь тюремный блок хохотал над этим.

А завтра, вне всяких сомнений, русский директор оправится от болезни.

2 октября 1964 года. Карл Пипенбург, мой бывший руководитель строительного управления, который в 1938 году много сделал для завершения рейхсканцелярии в срок, теперь владеет крупной строительной фирмой в Дюссельдорфе. Он передал, что я могу на него рассчитывать, если после освобождения буду искать работу. И мой бывший ближайший помощник Отто Апель тоже входит в число успешных архитекторов. Недавно он построил комплекс зданий для американского посольства в Бонне. Он тоже предложил взять меня на работу после выхода из тюрьмы. Эти новости немного приободрили меня. В тоже время они усиливают мои сомнения, которые я недавно пытался сформулировать. Я имею в виду не только тот факт, что мне в шестьдесят лет будет сложно занять прочное положение в компаниях моих бывших помощников. Я хочу сказать, что их проекты и здания, которые в целом производят на меня приятное впечатление, укрепляют меня в мысли, что мое время прошло. Еще я задаю себе вопрос, готов ли я после разработки проектов большого зала и рейхсканцелярии заняться строительством спортивного зала в Детмольде или прачечной в Ингольштадте. Роскошные сомнения, Бог свидетель!

3 октября 1964 года. Прочитал о недавнем визите Миса ван дер Роэ в Берлин. В возрасте восьмидесяти семи лет он собирается строить Галерею двадцатого века на Ландверском канале, недалеко от того места, где я хотел поставить Зал солдатской славы, наш Пантеон. Судя по всему, берлинское правительство немного беспокоится из-за того, что архитектор не берет в расчет сумму расходов. Я читаю об этом с удовольствием, но в душе я полностью на стороне Миса ван дер Роэ. Вообще-то это обычное явление, когда серьезная архитектура требует серьезных затрат. Мне всегда было интересно, способна ли экономическая демократия обеспечить стране соответствующее архитектурное выражение. Мне и сегодня понятно негодование Гитлера, который возмущался, что в двадцатые годы любой банк и любая страховая компания могли потратить на свое административное здание больше, чем правительство — на свои общественные сооружения. Но Мис также заявил, что Берлин невозможно узнать. А что буду чувствовать я?

15 октября 1964 года. Хрущева сняли. Дома расстроятся, потому что опять оборвались с таким трудом налаженные связи. Я сам почти ничего не чувствую. В первые годы я занимал скептическую позицию; но под ее прикрытием лелеял иллюзии, как все здесь. Теперь иллюзий не осталось. Во французском языке есть слово «assommer», которое означает и «избить до смерти», и «надоесть до смерти». Это слово точно описывает мое состояние.