Шпаргалка для грабителей

– Да, Герасим Андреич... Слушаюсь. Сегодня ночью. У меня есть ключи от музея. Я пойду туда на всю ночь. Я его, этот музей, переверну вверх головой, но найду эту бумажку. Я поставлю его с головы на ноги, но сделаю порученное мне дело. Такой вот я преданный вам человек. Что говорите? Вы сами приедете? Вы со мной пойдете на дело? Вы мне не доверяете? Почему – дурак? Не такой уж я дурак. Я даже иногда очень умный. Хорошо, я жду вас у музея ровно в полночь. Я оправдаю ваше доверие.

Да, Джим Хокинс не слыхал такого в своей бочке. Значит, этот Герасим Андреич, этот Гера, и есть тот самый авторитет Пасюк, который планирует ограбление банка да еще зачем-то хочет похитить чертеж лебединых крыльев. Неслабо...

Меня немного шатало от новостей, когда Алешка помогал мне выбраться из бочки.

– Ты чего, Дим, такой бледный? Устал немного, да? Тебе, наверное, солнце затылок напекло, да?

Я ему тут же рассказал, что мне «затылок напекло». И странно – Алешка совсем не удивился появлению на нашем горизонте главного областного бандита Пасюка, будто он уже знал об этом, а вот предстоящий поход преступников в музей его очень обрадовал.

– Класс, Дим! Мы их навсегда от музея отвадим. Понял? Знаешь, я чего придумал? – тарахтел Алешка. – Ты только сразу не спорь, ты послушай.

Алешка старательно огляделся, даже крону липы осмотрел и в бочку заглянул. А потом рассказал мне свою придумку. В том же темпе.

Я, конечно, сразу заспорил, а потом сразу согласился. И лишь спросил:

– А как нам Олю уговорить?

– Уговорим. Ты только помалкивай, ты очень воспитанный и все испортишь. А я еще не такой воспитанный, у меня получится.

– А почему это я «очень», а ты «не такой»?

– Элементарно, Ватсон. Меня родители и школа всего пока десять лет воспитывали, а тебя на пять лет больше.

– А... – только и сказал я.

 Оля была, конечно, в музее. Музей, конечно, был открыт.

– Теть Оль, – сказал Алешка прямо с порога, – или вы нам поможете, или мы вам навредим в личной жизни.

– Я вам помогу, – пообещала Оля, еще не зная чем. Но ей было очень интересно. – А как вы можете мне навредить?

– А мы скажем Шишкину, что к вам в музей ходит Мишкин.

– Шантаж? – улыбнулась Оля. – Не выйдет. Мало ли кто в музей ходит. Вот вы, например.

– Мы по делу, а Мишкин по любви.

Я аж рот распахнул от такой Лешкиной наглости. Но Олю это нисколько не смутило.

– Ну и что? В меня вся липовская мужская молодежь влюблена. И Шишкин об этом знает. И даже гордится.

Однако Алешка не сдавался.

– Теть Оль, ну мы тогда ему еще что-нибудь наврем.

– А зачем? Я вам и так помогу, без всякого вашего вранья. Мне этот Кистинтин здорово надоел. И не влюбился он в меня, он что-то в музее ищет. Но тут ничего такого ценного нет. Для него, во всяком случае.

Тогда мы сказали, что именно он ищет. Оля очень удивилась.

– Вот уж не подумала бы. Странно...

Тогда я сказал:

– Ничего странного. Он не для себя ищет. А для одного человека. Этот человек хочет построить крылья, как Пров построил, и срубить с англичан бабки.

– А по-человечески можешь сказать? Что значит «срубить бабки»?

– Теть Оль, – сказал недовольно Алешка, – вы такая умная, в музее работаете, про вас газеты пишут, а впечатление от вас совсем другое.

– Ты хочешь сказать, что я дура? – прямо спросила Оля.

– Ну что уж... так сразу, – завертелся Алешка. – Вы это... несообразительная.

– Медленно соображающая, – немного смягчил я. Чтобы она не обиделась.

– Так что надо-то?

И мы ей рассказали, что нам «надо-то».

Еще не дослушав, Оля расхохоталась.

– Здорово придумали! Но есть условие – я буду с вами. Я хочу сама все это увидеть, своими собственными глазами.

– Ладно, – согласился Алешка. – Только вы где-нибудь спрячьтесь. В какой-нибудь шкаф залезьте.

– Или в бочку, – ляпнул я.

– В бочку я не полезу, у нас бочки здесь нет. Вы, ребята, приходите часам к одиннадцати. Мы спустимся в запасники...

– Что за фишка? – уточнил Алешка.

– Ну, у нас такой небольшой склад экспонатов, которые мы храним, а выставить не можем – места не хватает. И мы там подберем все, что нужно. Любого размера.

– Заметано, – сказал Алешка. Небрежно вытащил из-за пазухи чертеж крыльев и небрежно протянул его Оле: – Вы его случайно под стол уронили.

Оля похлопала глазами и прошептала:

– Я что, в самом деле дура?

Глава VIII Ночь в музее

 Настала ночь. Еще не очень глубокая, но уже довольно темная. Потому что луна где-то затерялась: то ли за облаком, то ли в кроне какой-нибудь липы.

Одиннадцати еще не было. Мы прислушивались к тому, что делает папа. Слышали, как он щелкал зажигалкой – наверное, курил у окна; слышали, как он закрыл окно, как заскрипела под ним кровать. И скоро у папы в комнате все стихло.

– Подождем еще, – шепнул я Алешке, – вдруг проснется.

– Дим, надо его на всякий случай изолировать.

– Ты что? Как это?

– А в его двери ключ торчит – запрем, и все.

– А если он в туалет захочет?

– Горшок ему поставим.

– Да нет у нас горшка.

– А вон ваза классная, на телевизоре. На которую Шишкин фуражку вешает.

От идеи с вазой мы все-таки отказались, но ключ в двери тихонько повернули.