Шпаргалка для ленивых любителей истории – 3. Короли и королевы Франции, 1498-1848 гг. [Литрес]

Ну что ж, со стороны католиков веротерпимость вроде бы признали. Теперь следовало добиться того же самого со стороны протестантов, во главе которых стояли король Наваррский и его младший брат принц Конде. На собрании нотаблей они не присутствовали. Их причастность к Амбуазскому заговору не была доказана, они же не участвовали в штурме, а у Конде вообще железное алиби: во время мятежа и какое-то время после него он безотлучно находился при дворе, его все видели. На самом деле никто не сомневался, что у Конде рыльце в пушку, и бесконечные намеки на его связь с мятежом так достали принца, что он покинул королевский дворец и уехал на юго-запад Франции: основные силы протестантов обосновались в Провансе и Дофине.

Королева-мать и Гизы пытались втолковать Франциску, что нужно вызвать короля Наварры и его брата ко двору и дать им возможность публично, при всех, оправдаться, сняв с себя обвинения в причастности к заговору. Не нужно нагнетать, не нужно обострять, нужно искать возможность примириться и снять конфликт. Наконец, Антуан де Бурбон и Луи Конде приехали. А глупый Франциск взял и все испортил: в самых резких выражениях обвинил принца Конде в государственной измене и отдал приказ о его аресте. Принца предали суду, признали виновным и вынесли смертный приговор. Понятно, что поднялся ужасный шум, переходящий в скандал: Людовик де Бурбон-Конде не мальчик с улицы, а принц крови. К тому же приговор не был вынесен судьями единогласно, нашлись и несогласные с доказанностью обвинения. Конде был умен и предусмотрителен: являясь негласным руководителем заговора, он позаботился о том, чтобы не оставить ни свидетелей, ни доказательств своего участия. Он не подписал собственноручно ни одного документа, а из руководителей мятежа его знал в лицо только один человек, дворянин из Лимузена по имени ла Реноди. Но ла Реноди погиб во время штурма Амбуаза. Так что все обвинение строилось на косвенных уликах, которые сегодня назвали бы показаниями с чужих слов: все говорят, что… всем известно, что… ну а кто же, если не он, – и так далее.

Гизы, конечно, требовали немедленно привести приговор в исполнение, чтобы навсегда избавиться от врага, но на них начали давить, и братья отступили. Давление организовала все та же Екатерина Медичи. Она прекрасно понимала, что если Гизы сейчас сумеют настоять на своем, то докажут свою силу и влиятельность. Страна снова окажется в их руках, а протестанты все равно не угомонятся, не простят короне казни своего лидера и опять возьмутся за оружие. Зачем же своими руками усиливать радикализацию противников? С ними надо договариваться. Лучше приручать, чем открыто враждовать.

Но король-то каков! Наверняка это братья Гизы подговорили юного Франциска на такой неосмотрительный шаг. Число недоброжелателей у этой парочки резко возросло.

А здоровье Франциска все ухудшалось, у него в ухе образовался свищ, шансов на выздоровление не было. Екатерина Медичи понимала, что при следующем короле, ее 10-летнем сыне Карле, встанет вопрос о регентстве. Гизы сойдут со сцены, но на нее выйдут принцы крови – братья Бурбоны. Тоже ничего хорошего. Во-первых, они протестанты. Во-вторых, они начнут мстить Гизам и их сторонникам. И снова начнется фракционная борьба. Принц Конде находится под стражей, но король Наваррский – на свободе. Его нужно как-то обезвредить, мягко, без применения силы, чтобы не спровоцировать новый мятеж и вооруженные столкновения. А учитывая легковесность и душевную слабость Антуана де Бурбона, его достаточно будет всего лишь напугать. Но напугать убедительно.

И Екатерина сумела это сделать. Она в присутствии Гизов обвинила короля Наварры в государственной измене и заявила, что такой ненадежный человек, как он, не сможет быть регентом при несовершеннолетнем правителе. И тут же намекнула, что если Бурбон будет вести себя правильно, то получит звание «генерал-лейтенант королевства». Антуан поклялся, что ни в чем не виноват, поблагодарил за обещание и отказался от своих прав на регентство в пользу Екатерины. Что, собственно говоря, и требовалось.

И даже умирающего сына, короля Франциска Второго, Екатерина сумела использовать: уговорила его сделать на смертном одре заявление, мол, решение об аресте принца Конде король принял единолично, ни с кем не посоветовался, никто его к этому не подстрекал. Поступил самовольно и глупо, а теперь раскаивается. Благодаря этому заявлению с Франсуа и Шарля де Гизов были сняты обвинения в неподобающих и неправомерных действиях по отношению к принцу крови. Может, не зря Екатерину Медичи называли Змеей? По хладнокровию, хитрости и коварству ей не было равных. И все эти качества она мастерски скрывала от общественности на протяжении четверти века!

Пятого декабря 1560 года Франциск Второй скончался. Корона перешла к его младшему брату Карлу. Что ж, Екатерина Медичи получила регентство, добившись относительной независимости. Гизы ей обязаны, Бурбоны – обязаны, а сама она, королева-мать и регент Франции, не обязана никому.