Ах, этот затейник Бретон!
История с грозой, которая случилась так вовремя, когда король находился неподалеку от Лувра, выглядит, конечно, совершенно сказочной. И у многих историков мы читаем о том, что Людовик Тринадцатый, увидев новорожденного сына, не выказал бурной радости, поморщился и молча отошел от колыбели, даже на руки младенца не взял. Другие авторы, впрочем, пишут, что король был несказанно рад и встал перед сыночком на колени. Такой разнобой в описаниях королевской реакции на рождение долгожданного наследника заставляет согласиться с теми авторами, которые считают, что в этой ситуации не все прозрачно.
Ги Бретон ссылается на многочисленные документальные свидетельства, но поскольку я сама их не читала, то приходится верить французскому исследователю на слово. Сомнения в происхождении Луи-Дьедоннё не развеяны до сих пор.
Итак, что мы имеем? Во-первых, к Анне Австрийской проявлял повышенный интерес Гастон Орлеанский, который, планируя мятежи, рассчитывал свергнуть короля и жениться на королеве. Во всяком случае, современники писали, что королева вела себя с Гастоном «очень свободно». Есть свидетельства того, что в 1631 году у Анны был выкидыш, при том, что с 1625 года она жила отдельно от короля. И этот факт расценивается как безусловное доказательство склонности молодой женщины к нарушению брачных клятв. С Гастоном она эти клятвы нарушала или с кем другим – вопрос открытый, но он может быть поставлен.
Во-вторых, кардинал Ришелье был чрезвычайно озабочен отсутствием наследника престола. Народная молва, конечно, с удовольствием муссировала слух о навязчивых ухаживаниях кардинала. Дескать, он волочился за королевой, она ему отказала, и Ришелье превратился в ее смертельного врага. Вариацией этого слуха была любовная связь первого министра и Анны Австрийской, а вражда наступила, когда королева отвергла надоевшего любовника. От такого слуха до предположений об отцовстве совсем недалеко. И эти предположения овладели в свое время умами немалого числа людей.
В-третьих, с 1634 года при дворе появляется Джулио Мазарини, которого Ришелье сделал своим ближайшим помощником и сподвижником. Мазарини очень нравился королеве, и никто из историков не сомневается в том, что он стал любовником Анны. Расходятся только во времени начала их связи: одни считают, что эта связь началась еще при жизни Людовика Тринадцатого, в 1635 году, другие же склонны полагать, что взаимный интерес королевы и молодого кардинала только после смерти короля реализовался в нечто большее. Безусловная правота ни первых, ни вторых не доказана. Но если правы те, кто датирует начало романа 1635 годом, то Мазарини вполне мог стать отцом Луи-Дьедоннё, родившегося в 1638 году, правда же? Теоретически – да, мог. А вот практически – вряд ли, поскольку с 1636 по 1639 год он пребывал в Риме, ему там работу предложили. На службе у французской короны Мазарини находился только с 1639 года. С другой стороны, Рим – не другая планета, кардинал мог и приехать на денек-другой, причем тайно.
В-четвертых, в 1693 году в Кельне было опубликовано сочинение, в котором вниманию читателей предлагался еще один вариант истории происхождения королевского сына. Автор текста неизвестен, на обложке стояло имя «Пьер Марто», но очень быстро выяснилось, что такого человека не существует, а под этим псевдонимом издавались книги, бог весть кем написанные, то есть «Пьер Марто» это не что иное, как логотип книгоиздателя-книготорговца. В те времена считалось, что это дело рук какого-то француза, который решил открыть книготорговое дело за границей, вне пределов досягаемости французской цензуры, но поближе к родной земле. При таких условиях можно и о королях всякое разное написать. Понятно, что автор, кем бы он ни был, не мог позволить себе, находясь во Франции, открыто высказывать сомнения в легитимности правящего монарха.
Так вот, в этой книге утверждается, что Людовик Тринадцатый был фригидным и мало интересовался исполнением супружеских обязанностей, а кардинал Ришелье крайне озаботился благом и стабильностью государства, для чего жизненно необходимо было иметь наследника престола. И кардинал решил, что нужно дать королеве возможность забеременеть и кого-нибудь родить, желательно, конечно, мальчика. Далее Бретон цитирует текст из книги: «Речь шла только о том, чтобы привести к ней какого-нибудь сострадательного человека, который бы восполнил супружескую недостаточность бедного короля, и использовать для этого совершенно посторонних людей, не из близкого окружения». Для своих целей Ришелье присмотрел молодого красавца графа де ла Ривьера, который недавно танцевал с королевой на балу и, следовательно, был ей хотя бы минимально знаком. Кардинал назначил Ривьера камер-юнкером королевы, проинструктировал, объяснил задачу и стал наблюдать за ее решением. Автор «Пьер Марто» уверен, что граф все сделал как надо, и у страны появился дофин.
Думаете, это все? Ага, как же! Некоторые историки предполагают, что у Анны Австрийской могла быть любовная связь с Антуаном де Бурбоном, графом де Море. Тут все вообще крайне ненадежно. Сейчас поймете почему.
Антуан был внебрачным сыном Генриха Четвертого, его родила в 1607 году королевская любовница Жаклин де Бёй, графиня де Море. Король, как обычно, ребенка признал, дал ему свою родовую фамилию Бурбон, а вскоре и всякие титулы с поместьями. В общем, не обделял. Антуан с самого детства был дружен с Гастоном Орлеанским, и неудивительно, что единокровные братья стояли по одну сторону баррикад, когда Гастон затеял свержение Людовика. Последним сражением того мятежа стала битва при Кастельнодари (1632 год), и в ходе битвы Антуан получил ранение в плечо. До этого момента все источники единодушны. А вот дальше начинается разнобой.
Антуан де Бурбон был ранен и скончался на поле боя от кровотечения.
Антуан де Бурбон был ранен, Гастон Орлеанский вывез его с поля боя, но Антуан скончался спустя три часа прямо в карете брата.
Антуан де Бурбон уполз с поля боя, отлежался, куда-то добрался, его выходили. Но поскольку он стал участником провалившегося мятежа, то счел за благо уехать «в глушь, в Саратов», подальше от королевских глаз, и дожить свой век под чужим именем. Однако все местные жители знали, кто это такой, потому что Антуан внешне был точной копией своего отца, короля Генриха Четвертого. Эта версия заставила меня улыбнуться. Генрих погиб более двадцати лет назад. Как вы думаете, много ли в этой «глуши» найдется жителей, которые видели покойного короля своими глазами и точно помнят его лицо?
Что здесь правда, что – вымысел? Достоверно известно одно: после битвы при Кастельнодари в 1632 году никто не видел Антуана де Бурбона ни живым, ни мертвым, тело его не было найдено. Ги Бретон тем не менее уверенно пишет, что Антуан, несмотря на раны, выжил и стал отшельником, чтобы скрыться от Людовика Тринадцатого, который хотел его уничтожить.
Ладно, допустим, Антуан де Бурбон, граф де Море, действительно выжил. Чего только не бывает в этой жизни! Но какие основания подозревать его в любовных отношениях с Анной Австрийской спустя несколько лет после исчезновения? А никаких. Те аргументы, которые выдвигают сторонники данной версии, выглядят крайне слабыми. Дескать, Антуан дружил с герцогиней де Шеврез, известной интриганкой, подругой королевы Анны, и в той глуши, где он поселился, бывший граф де Море жил неподалеку от владений герцогини. А в Париже дом герцогини находился поблизости от Лувра. Если Антуан дружил с Марией де Шеврез, то вполне мог потихоньку навестить ее в Париже, а там и до Лувра рукой подать… Ну согласитесь, шатко и коряво, одни предположения и никаких установленных фактов.
И наконец, последним «подозреваемым» стал в глазах исследователей Франсуа де Бурбон-Вандом, герцог де Бофор. Это уже не сынок Генриха Четвертого, а его внук, но тоже из побочных. Папа – Сезар де Бурбон, герцог Вандомский, внебрачный сын Генриха от Габриэль д’Эстре. Пишут, что Анна Австрийская очень нежно относилась к молодому человеку, который был на 14 лет моложе нее, и после смерти мужа-короля приблизила Франсуа к себе, доверила ему воспитание своих сыновей и дала возможность принимать решения. Однако ее любовь к Мазарини оказалась сильнее, королева дала Бофору отставку, тот начал ревновать, вести себя неподобающе и попал в опалу. Что ж, тоже возможный вариант, ведь ко времени зачатия Луи-Дьедоннё (1637) Бофору было уже за двадцать, он родился в 1616 году.
Однако не так все просто, как хотелось бы. Наука развивается, вот и до генетических исследований дело дошло. И эти исследования показали: Луи-Дьедоннё, он же Людовик Четырнадцатый, совершенно точно имеет своим предком Генриха Четвертого. А это означает, что на роль биологического родителя могут претендовать и Людовик Тринадцатый, и Гастон Орлеанский, и Франсуа де Бофор. Раньше сказки начинались словами: «Было у отца три сына», теперь же можно сказать: «Было у сына три отца». Ну хотя бы Ришелье, Мазарини и Ривьера можно отбросить, уже легче. Антуан де Бурбон остается под очень большим вопросом.
Ги Бретон не остановился на том, чтобы процитировать пассаж неизвестного автора о фригидности Людовика Тринадцатого, он пошел куда дальше и, опираясь на дневники королевских врачей, сделал вывод о полной импотенции короля, наступившей вследствие того самого заболевания в 1630 году, когда Людовика сочли умирающим и вырвали у него обещание отстранить кардинала Ришелье от занимаемой должности. Но если Бретон прав насчет полной импотенции, то становится совершенно непонятным все, что происходило дальше.
