Шпаргалка психолога

Во-первых, серотонинергическая система – одна из древнейших. Она присутствует в животных от человека до ракообразных и даже насекомых. Она прошла полмиллиарда лет эволюционного отбора и досталась нам от наших предков и их предков, а им от их предшественников в эволюционной цепочке. Она древняя как системы, вызывающие мурашки на коже от холода, сокращение и расширение зрачков при изменении яркости света и выделение желудочного сока при виде и запахе пищи. Эта система «знает, что делает».

Во множестве очень разных видов изменение серотонинергического тонуса похожим образом влияет на поведение физиологию и даже внешний вид. То есть «симптомы» депрессии можно наблюдать не только в людях, но и в разных животных.

В человеческих обществах депрессия также наблюдается повсюду, от индустриальных стран до примитивных племен[11]. Все это значит, что она с нами (в широком смысле нами) очень, очень давно, мы лишь заметили ее совсем недавно и назвали патологией, потому что нам очень не нравится то, что она делает.

Все это побудило эволюционных биологов предположить, что она является не сбоем, а скорее функцией серотонинергической системы. Такое предположение не исключает существующие медицинские методики лечения депрессии и не противоречит им. На мой взгляд, оно расширяет наше понимание депрессии и открывает больше терапевтических возможностей.

В чем же может быть эволюционная функция явления, которое представляется таким вредоносным?

Теория депрессии как производной от конкуренции за социальный статус рассматривает депрессию следующим образом:

Цитата из статьи Леона Сломана от 1994 (перевод автора):

«Наша гипотеза в том, что депрессия эволюционировала из механизмов, которые отвечают за поведение, способствующее установлению и поддержанию социальной иерархии»[12].

К этой теории биологов привело интересное наблюдение. Серотонин напрямую связан с социальным статусом организма. Это так во всех социальных видах животных. Чем выше положение в иерархии, тем выше уровень серотонина, и чем ниже статус, тем ниже серотонин. Это наблюдение полностью совпадает с тем фактом, что серотонин сигнализирует о доступности ресурсов во всех видах, от простейших червей и до человека[13] («Уровень» – условный термин. Важен оборот серотонина в организме – от его синтеза до чувствительности 5-HT1-рецепторов. Поэтому более точный термин – серотонинергический тонус.)

В эволюционной биологии есть относительный консенсус о том, что серотонинергическая система сигнализирует о социальном статусе организма. Причем эти сигналы направлены как наружу, так и вовнутрь организма. Серотонинергическая система ведет счет поражений и побед. Поражение снижает серотонинергический тонус проигравшего и повышает его в победителе. Эти изменения серотонинергического тонуса вызывают типичные и заметные извне изменения внешности и поведения. Яркий пример тому – влияние серотонина на осанку. Это можно наблюдать равно в ракообразных и приматах, включая людей. У омара, проигравшего сражение, снижается активность серотонина, он начинает горбиться и избегать дальнейших поединков, чаще двигается назад, чем вперед, и отступает перед другими особями. Если же ввести ему человеческий антидепрессант, он расправит осанку и снова пойдет в бой[14].

В некоторых приматах снижение серотонина приводит к заметным изменениям пигментации кожи, а в некоторых птицах – к изменениям окраски оперения: часто проигрывающий самец становится серым, как подростки этого вида, так сигнализируя другим самцам, что он – не угроза для них[15]. В некоторых приматах недоминантные самки перестают овулировать в присутствии доминантной и выполняют роль ее помощниц в воспитании ее потомства[16]. Молодые самцы бабуина не развивают вторичные половые признаки, пока живут вблизи подавляюще доминантного самца. Все эти явления управляются серотонинергической системой[17].

Эти внешние признаки доминантности видят все члены общества, и при возникновении спора каждый знает, кому должен уступить, а кто должен уступить ему. С эволюционной точки зрения польза такой иерархии в том, что она позволяет свести к минимуму повреждающие физические сражения в спорах за ресурсы. Если бы самый сильный волк должен был каждый раз сражаться за кусок мяса с каждым волком из стаи, то в итоге погиб бы сам, в процессе погубив десятки менее сильных сородичей. Такая группа ослабевает и уступает территорию более слаженной группе, в которой есть ясные правила первенства.