Шпион, которого я убила

Полковник Кнур, обаятельный толстяк из разведуправления. Хотя и шантажист. Ева задумалась. Почему ботинки старшего лейтенанта оказались в мусорном баке? Потому, сказала она себе через пару минут, что ботинки, вероятно, не сгорают быстро и бесследно, как одежда. Итак, брюнета, психически неуравновешенного от невыносимого сочетания балетного искусства и смертельной опасности, вероятней всего, нет в живых. Допустим, но зачем его раздевать? Есть ли в театре топка? Если есть, что в ней сжигают, насколько она велика? Кто имеет к этой топке доступ? Нет, не пойдет. Если в ней можно было сжечь тело, то ботинки бы сгорели запросто. Костюмерная… Помещение, где висит много-много костюмов. Ботинки – в бак, а костюм на вешалку. Это банально, это проходят еще на первом курсе основ криминалистики. Где лучше всего запрятать предмет? Среди таких же предметов.

– Далила! – крикнула Ева из ванной, набирая номер телефона приходящей няни. – Хочешь пойти в театр?

Они успели до начала спектакля. Возбужденная Далила, выяснив у театра по афише, что идет, тут же стала, захлебываясь, объяснять Еве, что сейчас они услышат великое контральто.

– «Кармен»! С Барычевой! – мечтательно стонала она, раздеваясь в гардеробе, и успела сесть на предложенное по контрамарке место до полного затухания люстры.

А Ева пошла за кулисы.

Она мысленно похвалила себя, что не поддалась на уговоры Далилы надеть вечернее платье и пришла в джинсах и свитере. На нее почти не обращали внимания, только высокий нервный очкарик, колдующий у пульта, прошипел, что посторонним вход за кулисы запрещен, и подозрительно уставился на нее длинноносым бледным лицом. Ева спросила, кто он, шепотом сказала, что пришла по службе, показала удостоверение и поклялась не мешать и не путаться под ногами.

– А где мне найти девушку?.. – Ева не успела назвать имя, помреж перебил:

– Надежда сегодня выходная. Оставьте ее в покое. С утра допрашивали больше часа, отвяжитесь от нее наконец!

– А Кошелкина П. М., из гардероба, – Ева очертила пальцем у себя на груди предполагаемую пластиковую карточку с именем, – сказала, что Надежда здесь, помогает натягивать декорации. Так где именно она помогает их натягивать?

Помреж побледнел еще больше и уставился на другую сторону сцены. Первые аккорды увертюры. Ева поймала девушку в рабочей одежде, та сбивчиво объяснила, как пройти за другую кулису.

– А пробежать быстренько по сцене нельзя? – Ева мечтательно посмотрела вдоль занавеса.

– Петрович вас прибьет, и еще это плохая примета.

В поисках прохода Ева заблудилась. Она пошла на громкие голоса и обнаружила в открытой двери раздевалки крупную полную женщину с ярким цветком в иссиня-черных волосах, которую под ее громкий мат и просто обидные ругательства затягивали в корсет четыре молодые женщины. Женщины, судя по одежде, на сцену не собирались, а толстушка имела на себе красное длинное платье с пышной юбкой. Шнуровку корсета этого платья и затягивали четверо женщин, причем двое из них пользовались для более сильного натяжения ногами – они скинули по туфле и упирались в полную спину ступнями. Прима вдруг взяла профессиональным громким голосом низкую ноту.

– Можно сильней, – сказала она женщинам, набрала воздуха и держала его в себе, пока женщины затягивали сильней, а Ева ошарашенно оглядывалась: ей показалось, что от голоса примы завибрировало здание. Глубокий длинный выдох и уже тихий мат. Ева пошла крадучись за этой группой, и они привели ее за левую кулису.

Там, чертыхаясь и шепотом переругиваясь, трое мужчин и высокая худенькая девушка возились возле сложного деревянного устройства. Сзади это строение имело ступеньки со стороны кулис, вверху – небольшую площадку, едва видную со сцены, и еще были обтянутые бархатом ступеньки, спускающиеся на пол сцены из разреза декорации и хорошо видные из зала. Девушка уговаривала мужчин не забивать больше гвозди, она уверяла их, что гвоздей уже достаточно. Мужчины, не видя приму, стоящую в тени сзади, спорили с девушкой, описывая габариты и вес солистки в таких выражениях, что Ева обеспокоенно посмотрела на певицу. Та как раз начала откашливаться и плевать на пол. Мужчины замолчали. Отплевавшись, она попробовала ногой первую ступеньку и заявила, уставив в них палец с длинным красным ногтем:

– Упадет эта хреновина – всем яйца оторву!

– Что это такое? – шепотом спросила Ева у девушки, показывая на сложную деревянную конструкцию.

– Это башня с лестницей, – нормальным голосом ответила девушка. – Да вы не шепчите, за занавесом ничего не слышно. Барычева сейчас взберется на площадку вверху, а когда занавес откроется, она сбежит по ступенькам на сцену с легким приятным смехом.

– Как? – не поняла Ева.

– Вы что, не видели «Кармен»?

– Нет. Но мне уже стыдно.